Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

От издательства

И мя тверского купца Афанасия Никитина (ок. 1433–1472) у всех на слуху. Всем известно, что он ходил в Индию и оставил «Хождение за три моря», и, если заглянуть в карту, можно даже догадаться, что три моря – это Черное, Каспийское и Аравийское. Но многие ли имели удовольствие наслодиться этим замечательным повествованием?

Путешествие за три моря не было первым для Афанасия. Скорее всего, к своим 33 годам, когда он отправился в Персию с посольством Ивана III, этот предприимчивый человек успел немало побродить по свету. Много знал, много повидал. Может быть, в те времена не так уж далеки друг от друга были Запад и Восток? Может быть, в Средние века не было такой уж пропасти между Европой и Азией, между западными и восточными верованиями и обычаями? Может быть, мы отгородились друг от друга позднее?

Как бы там ни было можно смело утверждать, что именно купцы, а не ученые, завоеватели и авантюристы, с таким упорством расширяли пределы известного мира, искали – и находили новые земли, устанавливали связи с новыми народами. А этого не достичь одной отвагой и бесшабашностью, не обойтись без способности к компромиссам, уважения к новому и дружелюбия. Жаль только, что следом, по проложенным торговыми людьми путям шли орды безжалостных кочевников и жадных правителей, каленым железом выжигая робкие ростки взаимопонимания и веротерпимости. Купец же ищет выгоды, а не ссоры: война – саван торговли.

Среди тысяч купцов, пускавшихся в полные опасностей путешествия в отчаянной решимости подороже сбыть, подешевле купить, можно по пальцам перечесть тех, кто оставил по себе путевые записи. И Афанасий Никитин – среди них. Более того, ему удалось посетить страну, куда, кажется, до него не ступала нога европейца, – удивительную, вожделенную Индию. Его немногословное «Хоженiе за трi моря Афонасья Микитина» вместило целую россыпь драгоценных сведений о староиндийской жизни, до сих пор не утративших своей ценности. Чего стоит одно только описание торжественного выезда индийского султана в окружении 12 визирей и в сопровождении 300 слонов, 1000 всадников, 100 верблюдов, 600 трубачей и плясунов и 300 наложниц!

Весьма поучительно узнать и о тех трудностях, с которыми христианин Афанасий столкнулся в чужой стране. Конечно, не он первый мучительно искал способ сохранить свою веру среди иноверцев. Но именно его повествование – ценнейший европейский документ, являющий пример не только духовной стойкости, но также веротерпимости и умения отстоять свои взгляды без ложного героизма и пустых оскорблений. И можно до хрипоты спорить, принял ли Афанасий Никитин мусульманство. Но разве сам факт того, что он всеми силами стремился вернуться на Родину, не доказывает, что он остался христианином?..

Внятное и размеренное, лишенное всяких литературных излишеств и при этом очень личное повествование Афанасия Никитина читается одним духом, но… ставит перед читателем множество вопросов. Как этот человек, лишившись всего своего имущества, добрался до Персии, а оттуда в Индию? Знал ли он заранее заморские языки, или выучил их по дороге (ведь он так точно передает русскими буквами татарскую, персидскую и арабскую речь)? Было ли среди русских купцов обыкновенным умение ориентироваться по звездам? Как он добывал себе пропитание? Как собрал деньги, чтобы возвращаться в Россию?

Разобраться во всем этом Вам помогут повествования других путешественников – купцов и послов, составившие приложение к этой книги. Познакомьтесь с записками францисканца Гийома де Рубрука (ок. 1220 – ок. 1293), изо всех сил пытающегося выполнить свою миссию и постоянно сетующего на нерадивость толмачей; русского купца Федота Котова, который отправился в Персию около 1623 г. и для которого на первом, на втором да и на третьем месте торговые выгоды и состояние торговых путей; и венецианцев Амброджо Контарини и Иосафата Барбаро, посла и купца, побывавших в России по дороге в Восточные страны в 1436–1479 гг. Сравните их впечатления. Оцените, как изменился мир за четыре столетия. И может быть именно вам откроется истина…

Афанасий Никитин. ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ

Древнерусский текст Троицкий список XVI в.

З а молитву святыхъ отець наших, господи Ісусе Христе, сыне божій, помилуй мя раба своего грѣшнаго Афонасья Микитина сына. Се написах грѣшьное свое хоженіе за трі моря: прьвое море Дербеньское, дорія Хвалитьскаа; второе море Индѣйское, дорія Гондустаньскаа; третье море Черное, дорія Стемъбольскаа. Поидохъ отъ святаго Спаса златоверхаго съ его милостью, от великого князя Михаила Борисовичя и от владыкы Генадія Твѣрьскыхъ, поидох на низъ Волгою и приидохъ в манастырь къ святѣй живоначалной Троици и святымъ мученикомъ Борису и Глѣбу; и у игумена ся благословивъ у Макарія братьи; и с Колязина поидох на Углечь, со Углеча на Кострому ко князю Александру, с ыною Грамотою. И князь великі отпустилъ мя всея Руси доброволно. И на Елесо, въ Новъгородъ Нижней к Михаилу къ Киселеву к намѣстьнику и къ пошьлиннику Ивану Сараеву пропустили доброволно. А Василей Папин проехалъ въ городъ, а язъ ждалъ в хіовъ городѣ двѣ недели посла татарьскаго ширвашина Асамъбѣга, а ехал с кречаты от великаго князя Ивана, а кречатовъ у него девяносто. И поехал есми с нимъ на низъ Волгою. И Казань есмя, и Орду, и Усланъ, и Сарай, и Верекезаны проехали есмя доброволно. И въехали есмя въ Вузанъ рѣку.

И ту наехали нас три татарины поганыи и сказали нам лживыя вѣсти: Каисымъ солтанъ стережет гостей въ Бузані, а с нимъ три тысячи тотаръ. И посолъ ширвашин Асанбѣгъ далъ имъ по однорядкы да по полотну, чтобы провели мимо Азътарханъ. И они по одноряткы взяли, да вѣсть дали в Хазъторохани царю. И язъ свое судно покинулъ да полѣзъ есми на судно на послово и с товарищи. Азътарханъ по мѣсяцу ночи парусом, царь насъ видѣл и татаровѣ намъ кликалі: «Качьма, не бѣгайте!» И царь послалъ за нами всю свою орду. И по нашим грѣхомъ нас постигли на Бугунѣ, застрелили у нас человѣка, а мы у нихъ дву застрелили; и судно наше меншее стало на езу, и оны его взяли часа того да розграбили, а моя рухлядь вся в меншемъ суднѣ. А болшимъ есмя судном дошли до моря, ино стало на усть Волгы на мели, и они нас туто взяли, да судно есмя взадъ тянули до езу. И тутъ судно наше болшее взяли, и 4 головы взяли русскые, а нас отпустили голими головами за море, а вверьх насъ не пропустили вѣсти дѣля. И пошли есмя к Дербеньти двѣма суды: в одномъ суднѣ посол Асамъбѣгъ, да тезикы, да русаковъ насъ 10 головами; а в другомъ суднѣ 6 москвичь да 6 тверичь.

И въстала фуръстовина на морѣ, да судно меншее разбило о берегъ, и пришли каитаки да людей поимали всѣхъ. И пришлі есмя в Дерьбенть. И ту Василей поздорову пришелъ, а мы пограблены. И билъ есми челом Василью Папину да послу ширваншину Асанбегу, что есмя с нимъ пришли, чтобы ся печаловалъ о людех, что ихъ поимали под Тархы кайтаки. И Осанбѣгъ печаловался и ездилъ на гору к Бултабѣгу. И Булатъбѣгъ послалъ скоро да къ ширваншѣбѣгу: что судно руское разбило под Тархи, и кайтакы пришедъ людей поимали, а товаръ их розъграбили. А ширваншабѣгъ того часа послалъ посла к шурину своему Алильбегу кайтаческому князю, что судно ся мое разбило подъ Тархы, и твои люди пришед, людей поимали, а товаръ ихъ пограбили; и ты бы мене дѣля люди ко мнѣ прислалъ и товаръ их собралъ, занеже тѣ люди посланы на мое имя; а что тобѣ будет надобетъ бѣ у меня, и ты ко мне пришли, и язъ тобѣ, своему брату, за то не стою и ты бы их отпустилъ доброволно меня дѣля. И Алильбѣгъ того часа отослалъ людей всѣх в Дербентъ доброволно, а из Дербенту послали их къ ширванши въ-рду его коитулъ. А мы поехали к ширъванше во и коитулъ и били есмя ему челомъ, чтобы нас пожаловалъ, чѣм доити до Руси. И он намъ не дал ничего, ано нас много. И мы заплакавъ да розошлися кои куды: у кого что есть на Руси, и тот пошелъ на Русь; а кой должен, а тот пошел куды его очи понесли, а иные осталися в Шамахѣе, а иные пошли работать к Бакѣ.

А яз пошелъ к Дербенти, а из Дербенти к Бакѣ, гдѣ огнь горить неугасимы; а изъ Бакі пошелъ есми за море к Чебокару, да тутъ есми жил въ Чебокарѣ 6 мѣсяць, да в Сарѣ жил мѣсяць в Маздраньской земли. А оттуды ко Амили, и тутъ жилъ есми мѣсяць. А оттуды к Димованту, а из Димованту ко Рею. А ту убили Шаусеня Алеевых детей и внучатъ Махметевых, и онъ их проклялъ, ино 70 городовъ ся розвалило. А из Дрѣя к Кашени, и тутъ есми былъ мѣсяць. А изъ Кашени к Наину, а из Наина ко Ездѣи, и тутъ жилъ есми мѣсяць. А из Диесъ къ Сырчану, а изъ Сырчана къ Тарому, а фуники кормять животину, батманъ по 4 алтыны. А изъ Торома къ Лару, а изъ Лара к Бендерю. И тутъ есть пристанище Гурмызьское, и тутъ есть море Индейское, а парьсейскым языкомъ и Гондустаньскаа дорія; и оттуды ити моремъ до Гурмыза 4 мили. А Гурмызъ есть на островѣ, а ежедень поимаеть его море по двожды на день. И тутъ есми взялъ 1 Великъ день, а пришел есми в Гурмызъ за четыре недѣли до Велика дни. А то есми городы не всѣ писалъ, много городовъ великих. А в Гурмызѣ есть варное солнце, человѣка съжжеть. А въ Гурмызѣ былъ есми мѣсяцъ, а изъ Гурмыза пошелъ есми за море Индѣйское, по Велице дни в Фомину недѣлю, в таву, с коньми.

И шли ѳемя морем Дѣгу 4 дни; от Дѣга Кузряту; а от Кузрята Конбату, а тутъ ся родить краска да лекъ. А отъ Канбата к Чивилю, а от Чивиля есмя пошли в семую недѣлю по Велицѣ дни, а шли есмя в тавѣ 6 недѣль моремъ до Чивиля. И тутъ есть Индѣйскаа страна, и люди ходять нагы всѣ, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены, а всѣ ходят брюхаты, дѣти родять на всякый год, а детей у нихъ много, а мужы и жены всѣ черны; язъ хожу куды, ино за мною людей много, дивятся бѣлому человѣку. А князь их – фота на головѣ, а другаа, на бедрах; а бояре у них ходять – фота на плещѣ, а другыя на бедрах, а княгыни ходять – фота на плечемъ обогнута, а другаа на бедрах; а слугы княжия и боярьскыя – фота на бедрахъ обогнута, да щит да меч в руках, а иныя с сулицами, а ины с ножи, а иныя с саблями, а иныи с лукы и стрелами; а всѣ нагы, да босы, да болкаты; а жонки ходят голова не покрыта, а груди голы; а паропкы да девочкы ходят нагы до 7 лѣтъ, а сором не покрытъ. А изъ Чювиля пошли есмя сухомъ до Пали 8 дни до индѣйскыя горы. А отъ Пали до Умри 10 дни, то есть городъ индѣйскый. А отъ Умри до Чюнейря 6 дний, и тут есть Асатъхан Чюнерьскыя индѣйскыя, а холопъ Меликътучяровъ, а держить, сказывають, седмь темь отъ Меликтучара.

А Меликтучаръ сѣдит на 20 тмахъ; а бьется с кафары 20 лѣт есть то его побиють то онъ побивает ихъ многажды. Ханъ же езди на людех, а слоновъ у него и коний много добрых, а людей у него много хорозанцевъ; а привозять их изъ Хоросаньскыя земли, а иныя из Орабаньскыя земли, а иныя ис Тукърмескыя земли, а иныя ис Чеготаньскыя земли, а привозять все моремъ въ тавах, Индѣйскыя земли корабли. И язъ грѣшный привезлъ жеребьца в Ындѣйскую землю, дошел есми до Чюнеря богъ дал поздорову все, а стал ми сто рублевъ. Зима же у них стала с Троицина дни. А зимовали есмя в Чюнѣйрѣ, жили есмя два мѣсяца; ежедень и нощь 4 мѣсяца, а всюда вода да грязь. В тѣ же дни у них орють да сѣють пшеницу, да тутурганъ, да ногут, да все съястное. Вино же у нихъ чинять в великых орѣсех кози гундустаньскаа; а брагу чинят въ татну, кони кормять нохотом, да варять кичирисъ с сахаромъ да кормять кони, да с масломъ, порану же дають шьшени. Во Индѣйской же земли кони ся у нихъ не родят, въ ихъ земли родятся волы да буволы, на тѣхъ же ѣздѣть и товаръ иное возять, все дѣлають. Чюнеръ же град есть на острову на каменомъ, не дѣланъ ничим, богомь сътворенъ; а ходять на гору день по единому человѣку, дорога тѣсна, поити нелзя.

Во Индѣйской земли гости ся ставять по подворьемь, а ѣсти варять на гости господарыни, и постелю стелять, и спять с гостьми, сикишь илересънь ду житель берсень, достурь авратъ чектуръ а сикишь муфутъ любять бѣлых людей. Зимѣ же у них ходять люди фота на бедрах, а другаа на плещем, а третья на головѣ; а князи и бояря тогда въздевають на собя порткы, да сорочицу, да кавтанъ, да фота по плечемъ, да другою ся опояшеть, а третьею фотою главу обертить; а се оло, оло, абрь оло акъ, оло керимъ, оло рагымъ. А в томъ Чюнерѣ ханъ у меня взял жерепца, а увѣдал, что яз не бесерменинъ, русинъ, и онъ молвит: «И жерепца дам да тысячю золотых дам, а стань в вѣру нашу в Махмѣт дени; а не станешь в вѣру нашу в Махмет дени, и жерепца возму и тысячю золотыхъ на главѣ твоей возму». А срокъ учинил на 4 дни, въ говѣйно успении на Спасовъ день. И господь богъ смиловася на свой честный праздникъ, не отстави от меня милости своея грешнаго и не повелѣ погыбнути въ Чюнерѣ с нечестивымі; в канун Спасова дни приѣхал хозяйочи Махмет хоросанец билъ есми челомъ ему, чтобы ся о мнѣ печаловалъ; и он ѣздилъ к хану в город, да мене отпросил, чтобы мя в вѣру не поставили, да и жерепца моего у него взялъ.

Таково господарево чюдо на Спасовъ день! Ино, братья русьскіи християне, кто хочеть поити в Ындѣйскую землю, и ты остави вѣру свою на Руси, да въскликну Махмета, да поиди в Густаньскую землю. Мене залгали псы бесермена, а сказывали всего много нашего товару, ано нѣтъ ничего на нашу землю; все товаръ бѣло на бесермьньскую землю, перець да краска, то дешево; ино возят аче моремъ, иныи пошлины не дають. А люди иные намъ провести пошлины не дадут, и пошлины много, а разбойников на море много. А розбивають все кофары, ни крестіяне, ни бесерьмена; а молятся каменнымъ болваномъ, а Христа не знають. А ис Чюнеря есмя вышли на Успение Пречистые к Бедерю к большему ихъ граду. А шли есмя мѣсяць; а отъ Бедеря до Кулонкеря 5 дний; а отъ Кулонгеря до Кельбергу 5 дни. Промежю тѣхъ великых градовъ много градовъ; на всякъ день по три грады, а на иной день и 4 грады; колко ковъвъ, толко градов. А отъ Чювиля до Чюнейря 20 кововъ, а отъ Чюнеря до Бедеря 40 кововъ, а отъ Бедеря до Колуньгоря 9 кововъ, а отъ Бедеря до Колубергу 9 ковов. В Бедери же торгъ на кони, да на товаръ, да камкы, на шелкъ и на всякой иной товаръ, да купити в нем люди черныя; а иныя в немъ купли нѣтъ. Да все товаръ их гундостаньской, да соястной все овощь, а на Русьскую землю товара нѣтъ.

А все черныя, а все злодѣи, а жонки все бляди, да вѣдь, да тать, да ложь, да зельи, господаря морять. Во Индѣйской земли княжать все хоросанци, и бояре все хоросанци; а гундустанци все пѣшиходы, а ходят борзо, а все нагы да босы, да щитъ в руцѣ, а в другой мечь, а иныя слугы с великими с прямимы лукы да стрелами. А бой их все слоны, да пѣшихъ пускають наперед, хоросанци на конехь да в доспѣсехъ, и кони и сами; а къ слономъ вяжуть к рылу да к зубомъ великия мечи по кендарю кованы, да оболочат ихъ в доспѣхъ булатный, да на них учинены городъкы, да и в горотъкѣ по 12 человѣкъ в доспѣсех, да все с пушками да стрелами. Есть у них одно мѣсто, шихбъ Алудинъ піръ атыръ бозаръ алядинандъ, на год единъ бозаръ, съѣждается вся страна Индѣйская торговати, да торгують 10 дний; от Бедеря 12 кововъ, приводять коней до 20 тысящь продають, всякый товаръ свозять; во Гондустаньской земли той торгъ лучшій, всякый товаръ продають, купят, на память шиха Аладина, на руськый праздникъ на Покровъ святыя богородица. Есть в томъ Алянде и птица гукукъ, летает ночи, а кличеть «гукукъ».

А на которой хороминѣ сѣдить, то тут человѣкъ умреть; а къто ея хочеть убити, ино у нея изо рта огнь выйдеть. А мамонь ходят ночи да имають куры, а живуть въ горѣ или в каменье. А обезьяны то тѣ живуть по лесу, да у них есть князь обезьяньскый, да ходіи ратию своею, да кто их заимаеть и они ся жалують князю своему, и онъ посылаеть на того свою рать, и они, пришедъ на град, и дворы разволяють и людей побьють. А рати ихъ, сказывають, велми много, и языкы их есть свои, а детей родять много; да которой родится не в отца, не в матерь, они тѣх мечють по дорогамъ; ины гондустанци тѣх имают да учать их всякому рукодѣлью, а иных продають ночи, чтоб взад не знали побѣжати, а иных учат базы миканетъ. Весна же у них стала с Покрова святыя богородица; а празднують шиху Аладину и веснѣ двѣ недѣли по Покровѣ, а празднують 8 дни; а весну держать 3 мѣсяца, а лѣто 3 месяца, а зиму 3 мѣсяца, а осень 3 мѣсяца. В Бедери же их столъ Гундустану бесерменьскому. А град есть вѣликъ, а людей много велмии; а салтан великъ 20 лѣт, а держать бояре, а княжат фарасанци, а воюють все хоросанци. Есть хоросанець Меликтучаръ бояринъ, ино у него рати двѣсте тысячь, а у Мелик хана 100 тысячь, а у Харат-хана 20 тысячь; а много тех хановъ по 10 тысячь рати.

А с салтаном выходят 300 тысяч рати своей. А земля людна велми, а сельскыя люди голы велми, а бояре силны добрѣ и пышны велми; а все их носять на кровати своеих на сребряных, да пред ними водят кони въ снастех золотых до 20; а на конехъ за ними 300 человѣкъ, а пѣших 500 человѣкъ, да трубниковъ 10, да нагарниковъ 10 человекъ, да свирѣлниковъ 10 человѣкъ. Султан же выещаеть на потѣху с матерью да с женою, ино с ним человѣковъ на конех 10 тысящь, а пѣшихъ 50 тысящь, а слоновъ водят 200 наряженых в доспѣсѣх золочоных, да пред ним 100 человекъ трубниковъ, да плясцевъ 100 человѣкъ, да коней простых 300 въ снастех золотых, да обезьянъ за ним 100, да блядей 100, а все гаурыкы. В султанов же дворъ 7-ры ворота, а в воротѣх сѣдят по 100 cторожевъ да по 100 писцевъ кофаровъ; кто поидеть, ини записывають, а кто выйдет, ини записывають; а гариповъ не пускають въ град. А дворъ же его чюденъ велми, все на вырезѣ да на золотѣ, и послѣдний камень вырѣзанъ да золотомъ описанъ велми чюдно; да во дворѣ у него суды розныя. Городъ же Бедерь стерегутъ в нощи тысяча человѣкъ кутоваловых, а ѣздять на конех да в доспѣсех, да у всѣх по свѣтычю. А язъ жерепца своего продал в Бедери, да наложилъ есми у него 60 да и 8 футуновъ, а кормилъ есми его годъ.

В Бедери же змии ходят по улицам, а длина ея двѣ сажени. Приидох же в Бедерь о заговѣйне о Филиповѣ ис Кулонгѣря и продал жеребца своего о Рожествѣ, и тут бых до великого заговейна в Бедери и познася со многыми индѣяны и сказах имъ вѣру свою, что есми не бесерменинъ исаяденіені есмь християнинъ, а имя ми Офонасей, а бесерменьское имя хозя Исуфъ Хоросани. И они же не учали ся отъ меня крыти ни о чемъ, ни о ѣствѣ, ни о торговле, ни о маназу, ни о иных вещех, ни жонъ своих не учали крыти. Да о вѣрѣ же о их распытах все, і оны сказывают: вѣруем въ Адама, а Буты, кажуть, то есть Адамъ и род его весь. А вѣръ въ Индѣи всѣх 80 и 4 вѣры, а все вѣрують в Бута; а вѣра с вѣрою ни пиеть ни ястъ, ни женится, а иныя же боранину, да куры, да рыбу, да яица ядять а воловины не ядять никакаа вѣра. В Бедери же бых 4 мѣсяца и свѣщахся съ индѣяны поити к Первоти, то их Ерусалимъ, а по бесерменьскыи Мягъкат, дѣ их бутхана. Там же поидох съ индѣяны да будутханы мѣсяць, и торгу у бутьханы 5 дни. А бутхана же велми велика есть с пол-Твѣри, камена, да рѣзаны по ней дѣяния Бутовыя, около ея всея 12 рѣзано вѣнцевъ, какъ Бутъ чюдеса творил, какъ ся имъ являлъ многыми образы: первое человѣческым образомъ являлся; другое человѣкъ, а носъ слоновъ; третье человѣкъ, а виденье обезьанино; въ четвертые человѣкъ, а образомъ лютаго звѣря, являлся имъ все съ хвостом, а вырезанъ на камени, а хвостъ черезъ него сажень.

К бухану же съеждается вся страна Индѣйскаа на чюдо Бутово; да у бутханы бреются старыя жонкы и дѣвки, а бреють на собѣ всѣ волосы, и бороды, и головы, да поидуть к бутхану; да со всякыя головы емлють по двѣ шекшени пошлини на Бута, а с коней по четыре футы; а съѣжшается к бухану всѣхъ людей бысть азаръ лекъ вахтъ башетъ сат азаре лекъ. В буханѣ же Бутъ вырѣзанъ ис камени, велми великъ, да хвостъ у него черезъ него, да руку правую поднялъ высоко да простеръ, акы Устьянъ царь Царяградскы, а в лѣвой руцѣ у него копіе, а на немъ нѣтъ ничево, а гузно у него обязано ширинкою, а виденье обезьянино, а иныя Буты нагы, нѣт ничево, кот ачюк, а жонкы Бутавы нагы вырезаны и с соромомъ, и з детми, а перет Бутом же стоитъ волъ велми великъ, а вырезанъ ис камени ис чернаго, а весь позолочен, а цѣлують его въ копыто, а сыплют на него цвѣты, и на Бута сыплют цвѣты.

Индѣяне же не ядят никоторого мяса, ни яловичины, ни боранины, ни курятины, ни рыбы ни свинины, а свиней же у них велми много; а ядят же днем двожды, а ночи не ядять, а вина не пиють, ни сыдны; а с бесермены не піють, ни ядять. А ѣства же их плоха, а одинъ съ дним ни піеть ни ястъ, ни с женою; а ядят брынець, да кичири с маслом, да травы розныя ядят, все рукою правою, а левою не приимется ни за что; а ножа не держать, а лъжици не знають; а на дорозѣ кто же собѣ варит кашу, а у всякого по горньцу. А от бесермян скрыются, чтобы не посмотрилъ ни в горнець, ни вь яству; а посмотрил бесерменинъ на ѣству, і онъ не ястъ, а ядять иные, покрываются платомъ, чтобы никто не видѣлъ его. А намазъ же их на востокъ по-руськы, обе рукы подымають высоко, да кладуть на тѣмя, да ложатся ниць на земли, да все ся истягнеть по земли, то их поклоны. А ясти же садятся, ини омывають рукы да и ногы, да и ротъ пополаскывають. А бутуханы же их безъ дверей, а ставлены на востокъ, а буты стоятъ на востокъ. А кто у нихъ умреть, и они тѣх жгут да пепел сыплють на воду. А у жены дитя родится, ино бабить мужь, а имя сыну даеть отець а дочери мати; а добровтра у них нѣтъ, а сорома не знають. Или пришел, ины ся кланяють по чернечьскы, обе рукы дотычють до земли, а не говорить ничево.

К Первотѣ же яздять о Великомъ заговѣйне, къ своему буту, тотъ их Іерусалимъ, а по-бесерменьскыи Мякъка, а по-рускы Ерусалимъ, а по-индѣйскый Парватъ. А съеждаются всѣ нагы, только на гузне платъ; а жонкы всѣ нагы, толко на гузне фота, а иныя в фотах, да на шиях жемчюгъ, много яхонтовъ, да на рукахъ обручи да перстьни златы олло оакъ, а внутрь к бутхану яздять на волех, да у вола рога окованы мѣдью, да на шие колоколцевъ 300, да копыта подкованы; а тѣ волы ачьче зовут. Индѣяне же вола зовуть отцемъ, а корову матерью, а каломъ ихъ пекут хлѣбы и ѣству варять собѣ, а попеломъ тѣмъ мажуться по лицу, и по челу, и по всему тѣлу ихъ знамя. В недѣлю же да в понедѣлникъ ядять единожды днемъ. В Ындѣе же какъ пачекъ-туръ, а учюзе-дерь: сикишь иларсень ики шитель; акечаны иля атырьсеньатле жетель берь; булара досторъ: а кулъ каравашь учюзъ чар фуна хубъ бемъ фуна хубесия; капкара амь чюкъ кичи хошь. От Первати же приехал есми в Бедерь, за 15 дни и до бесерменьскаго улубагря. А Великого дни въскресения Христова не вѣдаю, а по примѣтамъ гадаю – Великый день бываеть хрестьяньскы первие бесерьменьскаго багрима за 9-ть день или за 10 дни.

А со мною нѣтъ ничево, никакоя книгы, а книгы есмя взяли с собою с Руси; ино коли мя пограбили, ини их взяли, и язъ позабылъ вѣры хрестьяньскыя всея и праздниковъ хрестіаньскых, ни Велика дни, ни Рожества Христова не вѣдаю, ни среды, ни пятници не знаю; а промежу есми вѣръ тангрыдань истремень олъсакласынъ; олло худо, олло акъ, олло ты, олло акъберъ, олло рагымъ, олло керимъ, олло рагымелъло, олло кари мелло, танъ танъгрысень, худосеньсень. Богь единъ то царь славы, творець небу и земли. А иду я на Русь, кетьмышьтыръ имень уручь тутъ тымъ. Месяць март прошелъ, и азъ месяць мяса есмь не ялъ, заговѣлъ с бесермены в недѣлю, да говѣл есми ничево скоромнаго, никакыя ястъвы бесерменьскыя, а ялъ есми все по двожды днемъ хлѣбъ да воду, вратыйял ятъ мадымъ; да молился есми богу вседержителю, кто сътворилъ небо и землю, а иного есми не призывал никоторово имени, богъ олло, богъ керимъ, богъ рагымъ, богъ худо, богъ акъ беръ, богъ царь славы, олло варенно, олло рагымелло сеньсень олло ты.

А от Гурмыза ити моремъ до Голатъ 10 дни, а от Калаты до Дѣгу 6 дни, а от Дѣга до Мошката до Кучьзрята до Комбата 4 дни, отъ Камбата до Чивеля 12 дни, а отъ Чивиля до Дабыля – 6. Дабыль же есть пристанище в Гундустани послѣднее бесерменьству. А от Дабыля до Колекота 25 дни, а от Селекота до Силяна 15 дни, а от Силяна до Шибаита мѣсяць ити, а отъ Сибата до Певгу 20 дни, а отъ Певгу до Чини да до Мачина месяць итьти, моремъ все то хожение. А от Чини да до Кытаа итьти сухом 6 месяць, а морем четыре дни ити, аросто хода чотом. Гурмызъ же есть пристанище великое, всего свѣта люди въ немъ бывають, и всякы товаръ въ немъ есть, что на всемъ свѣте родится, то в Гурмызѣ есть все; тамга же велика, десятое со всего есть. А Камблятъ же пристанище Индѣйскому морю всему, а товаръ в немъ все дѣлають алачи, да пестреди, да канъдаки, да чинятъ краску ниль, да родится въ немъ лекъ да ахыкъ да лонъ. Дабыло же есть пристанище велми велико, и привозять кони изъ Мисюря, изъ Рабаста, изъ Хоросани, ис Туркустани, изъ Негостани да ходять сухомъ месяць до Бедери да до Келъбергу. А Келекотъ же есть пристанище Индѣйскаго моря всего, а проити его не дай богъ никакову кестяку. А кто его ни увидить, тотъ поздорову не проидеть моремъ.

А родится в немъ перець да зеньзебиль, да цвѣт, да мошкатъ, да калафуръ, да корица, да гвозникы, да пряное коренье, да адрякъ, да всякого коренья родится в нем много. Да все въ немъ дешево, да кулъ да каравашь письяръ хубь сія. А Силян же есть пристанище Индѣйскаго моря немало, а в немъ баба Адамъ на горѣ на высоцѣ, да около его родится каменье драгое, да червьци, да фатисы, да бабогури, да бинчаи, да хрусталь да сумбада, да слоны родятся, да продають в локоть, да девякуши продають в вѣсъ. А Шабаитьское пристанище Индѣйскаго моря велми велико. А хоросанцемъ дають алафу по тенкѣ на день, и великому и малому; а кто в немъ женится хоросанець и князь шабатьской даеть по тысячи тенекъ на жертву, да на олафу, да ѣстъ на всякый месяць по десяти денек; да родится в Шаботе шелкъ, да сандал, да жемчюгъ, да все дешево. А въ Пегу же есть пристанище немало, да все в нем дербыши живуть индѣйскыя, да родится въ немъ камѣние дорогое, маникъ, да яхут, да кырпукъ; а продають же камение дербыши. А Чиньское же да Мачиньское пристанище велми велико, да дѣлають в немъ чини, да продають чини в вѣсъ, а дешево.

А жены же их с мужи своими спять в день, а ночи жены их ходять к гарипомъ да спять с гарипы, дают имъ олафу, да приносять с собою яству сахорную да вино сахарное, да кормять да поятъ гостей, чтобы ее любилъ, а любять гостей людей бѣлых, занже их люди черны велми; а у которые жены от гостя зачнется дитя, и мужь даеть алафу; а родится бело, ино гостю пошлины 18 тенекъ; а черно родится, ино ему нѣтъ ничево, что пил да ѣлъ, то ему халялъ. Шаибать же отъ Бедеря 3 месяци, а от Дабыля до Шаибата 2 месяца моремъ итьти, Мачимъ да Чимъ от Бедеря 4 месяца моремъ итьти, а тамъ же дѣлають чими да все дешево; а до Силяна 2 месяца моремъ итьти. В Шабаите же родится шелкъ, да инчи, да жемчюгъ, да сандалъ; слоны продають в локоть. В Силяне же родится аммоны, да чрьвци, да фатисы. В Лекоте же родится перець, да мошкат, да гвоздникы, да фуфалъ, да цвѣт. В Кузряте же родится краска да люкъ. Да в Камбатѣ родится ахикъ. В Рачюре же родится алмазъ биркона да новъкона же алмазъ; продають почку по пяти рублевъ, а доброго по десяти рублевъ, новаго же почка алмазу пѣнечь чекени, сія же чаршешкени, а сипитъ екъ тенка. Алмазъ же родится в горѣ каменой, а продають же тую гору каменую по двѣ тысячи фунтовъ золотых новаго алмазу, а кона алмазу продають в локоть по 10 тысячь фунтовъ золотых. А земля же тоя Меликханова, а холопъ салтановъ, а от Бедеря 30 кововъ.

А сыто жидове зовуть Шабатъ своими жидовы, а то лжут; а шабаитене ни жидове, ни бесермена, ни христиане, инаа вѣра индейскаа, ни с худы, ни зъ бесермены ни піють ни ядять, а мяса никакого не ядять. Да в Шабатѣ же все дешево, а родится шелкъ да сахаръ велми дешево; да по лесу у них мамоны да обезьяны, да по дорогамъ людей дерут; ино у нихъ ночи по дорогамъ не смѣють ѣздити обезъянъ дѣля да момонъ дѣля. А отъ Шаибата же 10 месяць сухомъ итьти, а моремъ 4 месяца аукиковъ. А оленей окормленныхъ рѣжуть пупы, а пупъ в немъ мускусъ родится; а дикыи олені пупькы ис собя ронять по полю и по лесу, ино ис тѣх воня выходить, да ѣсть то тотъ не свѣжь. Месяца маа Великій день взялъ есми в Бедере бесерменьскомъ и в Гондустани; а в бесермене бограмъ взяли въ среду месяца маа; а заговѣлъ есми месяца априля 1 день.

О благовѣрныи христіяне! Иже кто по многым землямъ много плаваеть, въ многыя грѣхы впадаеть и вѣры ся да лишаеть христианскые. Азъ же, рабище божие Афонасие, и сжалися по вѣрѣ; уже проидоша четыре великыя говѣйна и 4 проидоша Великыя дни, аз же грѣшный не вѣдаю, что есть Великый день, или говѣйно, ни Рожества Христова нѣ вѣдаю, ни иныхъ праздниковъ не вѣдаю, ни среды, ни пятници не вѣдаю; а книгъ у меня нѣтъ, коли мя пограбили, ини книгы взяли у мене, азъ же от многыя беды поидох до Индѣи, занже ми на Русь поити нѣ с чѣмъ, не осталося товару ничево. Пръвый же Великъ день взял есми в Каинѣ, другой Великъ день в Чебукару в Маздраньской земли, третий Великый день в Гурмызѣ, четвертый Великый день въ Индѣи с бесермены въ Бедери; и ту же много плакахъ по вѣрѣ по хрестьяньской.

Бесерменинъ же Мелик, тотъ мя много понуди в вѣру бесерменьскую стати. Азъ же ему рекохъ: «Господине! Ты намаръ кыларесенъ менда намазъ киларьменъ, ты бешь намазъ киларьсизъменда 3 калаременьмень гарипъ асень иньчай»; онъ же ми рече: «Истину ты не бесерменинъ кажешися, а хрестьаньства не знаешь». Аз же въ многыя помышления впадохъ и рекох себѣ: «Горе мнѣ окаанному, яко отъ пути истиннаго заблудихся и пути не знаю, уже самъ поиду. Господи боже вседержителю, творець небу и земли! Не отврати лица отъ рабища твоего, яко скорбь близъ есмь. Господи! Призри на мя и помилуй мя, яко твое есмь создание; не отврати мя, господи, от пути истиннаго и настави мя, господи, на путь твой правый, яко никоея же добродѣтели в нужи той сотворих тебѣ, господи мой, яко дни своя преплых все во злѣ, господи мой, олло перводигерь, олло ты, каримъ олло, рагымъ олло, каримъ олло, рагымелло; ахалимъ дулимо». проидоша 4 Великыя дни в бесерменьской земли, а христианства не оставихъ; далѣ богъ ведаеть, что будеть. Господи боже мой, на тя уповахъ, спаси мя господи боже мой!

Во Индѣи же бесерменьской, в великомъ Бедери, смотрилъ есми на Великую ночь на Великый же день – Волосыны да Кола в зорю вошьли, а Лось головою стоит на восток. На баграмъ на бесерменьской выехал султанъ на теферичь, ино с нимъ 20 възыревъ великых, да триста слоновъ наряженых в булатных в доспѣсех да с гороткы, да и городкы окованы, да в гороткѣх по 6 человѣкъ в доспѣсех, да с пушками да с пищалми; а на великомъ слонѣ 12 человѣкъ, на всякомь слонѣ по два проборца великых, да къ зубомъ повязаны великыя мечи по кентарю, да к рыломъ привязаны великыя желѣзныя гыры, да человѣкъ сѣдить в доспѣсѣ промежу ушей, да крюкъ у него в руках желѣзной великы, да тѣмъ его править; да коней простыхъ тысяча въ снастѣхъ золотых, да верблюдовъ сто с нагарами, да трубникъвъ 300, да плясцевъ 300, да ковре 300. Да на султанѣ ковтанъ весь саженъ яхонты, да на шапкѣ чичакъ олмазъ великы, да сагадакъ золот со яхонты, да 3 сабли на немъ золотомъ окованы, да седло золото, да перед нимъ скачет кофаръ пѣшь да играеть теремьцемъ, да за нимъ пѣшихъ много, да за ним благой слонъ идеть, а весь в камкѣ наряжанъ, да обиваеть люди да чепь у него велика желѣзна во ртѣ, да обиваеть кони и люди, чтобы кто на султана не наступилъ блиско. А братъ султановъ, тот сидит на кровати на золотой, да над нимъ теремъ оксамитенъ, да маковица золота со яхонты, да несуть его 20 человѣкъ. А махтумъ сидит на кровати на золотой, да над ним теремъ шидянъ с маковицею золотою, да везутъ его на 4-хъ конехъ въ снастехъ золотыхъ; да около людей его много множество, да перед нимъ пѣвци, да плясцевъ много, да всѣ с голыми мечи, да с саблями, да с щиты, да сулицами, да с копіи, да с лукы с прямыми с великими, да кони всѣ в доспѣсехъ, да сагадакы на них, да иныа нагы всѣ, одно платище на гузнѣ, соромъ завѣшенъ.

http://lib.ru/HISTORY/RUSSIA/afanasij_nikitin.txt
Афанасий Никитин. Хождение за три моря.
OCR: Константин Соколов

«ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ» АФАНАСИЯ НИКИТИНА

Афанасий Никитин (он же ходжа Юсуф Хорасани - купец из Твери; 1467-1469 - был в Персии, 1469-1473 - в Индии, автор «Хождения за 3 моря»: Каспийское, Индийский океан - Аравийское, Чёрное; ум.1473 до Смоленска не дойдя).

ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ

В год 6983 (1475) . В том же году получил записи Афанасия, купца тверского, был он в Ындее (Индии) четыре года***, а пишет, что отправился в путь с Василием Папиным. Я же расспрашивал, когда Василий Папин послан был с кречетами послом от великого князя, и сказали мне - за год до казанского похода* (т.е. весной-летом 1468) вернулся он из Орды (т.е. весной-летом 1468 Василий Папин вернулся с Нижнего Поволжья - значит, вниз по Волге он мог туда отправиться с Афанасием Никитиным не позднее лета 1467), а погиб под Казанью, стрелой простреленный, когда князь Юрий* на Казань ходил (август-сентябрь 1469). В записях же не нашёл, в каком году Афанасий пошёл или в каком году вернулся из Индии и умер***, а говорят, что умер, до Смоленска не дойдя. А записи он своей рукой писал, и те тетради с его записями привезли купцы в Москву Василию Мамыреву, дьяку великого князя.
* Поход на Казань русских войск под предводительством князя Юрия Васильевича Дмитровского (брата Ивана III Васильевича (жил 1440-1505, правил1462-1505) = Тимофея = Бекбулата), закончился в сентябре 6978 (1469) года.
** Василий Папин вернулся из Орды (Поволжья) за год до Казанского похода – т.е.1469 - 1 = 1468 год (лето), значит он отправился туда (с Афанасием Никитиным) не позднее 1467 года.
*** Аф. Никитин был в Ындее 4 года – т.е. 1467-1468 (1-й год), 1468-1469 (2-й год), 1469-1470 (3-й год), 1470-1471 (4-й год). Сам же Афанасий Никитин пишет: «В Маскате встретил я шестую Пасху» - т.е. путешествовал 6 лет (1467-1473).
__________

За молитву святых отцов наших, господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй меня, раба своего грешного Афанасия Никитина сына. Записал я здесь про своё грешное хождение за три моря: первое море - Дербентское, дарья Хвалисская, второе море - Индийское, дарья Гундустанская, третье море - Чёрное, дарья Стамбульская.

Август 1467

Пошёл я от Спаса святого златоверхого (в 1467-1469: ок.14 августа – медовый Спас, ок.19 августа – Преображение = яблочный Спас, ок. 29 августа – Спас на полотне перенесён в Царьград) с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича Тверского (*), от владыки Геннадия Тверского и от Бориса Захарьича.
(*) Великий князь тверской Михаил Борисович Тверской жил 1453 -после 1505, правил в Твери 1461-1485, сын Бориса Александровича и Анастасии Александровны Глазатой-Шуйской. 1я жена София Семёновна Киевская - дочь киев.князя Семёна Олельковича. 2я жена - внучка Казимира IV - от неё имел дочь, бывшую замужем за одним из Радзивиллов. 1462 -тверские бояре от имени 8-9-летнего М.Б.Т. подписали договор с Москвой и М.Б.Т. оказался в зависимости от Ивана III. 1471 и 1477 - М.Б.Т. помогал Ивану III в новгородских походах. 1480 - М.Б.Т. посылал войска против Ахмата на Угру. 1483 - М.Б.Т. заключил договор с Казимиром, за что Тверь подверглась разорению от мос. князя Ивана III Васильевича. 1485 - М.Б.Т. сносится с Литвой и при приближении к Твери войска Ивана III Васильевича бежит в Литву к Казимиру. 1485-1505 - М.Б.Т. скитался по польским владениям. 1505 - исчезает со страниц летописей.

Август-сентябрь 1467

Поплыл я вниз Волгою (август-сентябрь 1468). И пришёл в монастырь калязинский к святой Троице живоначальной и святым мученикам Борису и Глебу. И у игумена Макария и святой братии получил благословение. Из Калязина плыл до Углича, и из Углича отпустили меня без препятствий. И, отплыв из Углича, приехал в Кострому и пришёл к князю Александру с другой грамотой великого князя (грамотой Михаила Борисовича Тверского). И отпустили меня без препятствий. И в Плес приехал без препятствий.

Сентябрь-октябрь 1467

И приехал я в Нижний Новгород к Михаилу Киселёву, наместнику, и к пошленнику Ивану Сараеву, и отпустили они меня без препятствий. А Василий Папин, однако, город (Нижний Новгород) уже проехал, и я в Нижнем Новгороде две недели (до ноября 1467) ждал Хасан-бека, посла ширваншаха татарского. А ехал он с кречетами от великого князя Ивана (**), и кречетов у него было девяносто.
(**) Великий князь - хан московский и владимирский Иван III Васильевич = царь Тимофей Васильевич Великий = Фридрих III Габсбург = Бекбулат жил 1440-1505, правил 1462-1505.
Его отец - Василий II Васильевич Тёмный (жил1395/1415-1462, правил 1425-1462) = хан Махмуд = султан Мехмет II = Магомет II Завоеватель (правил 1451-1481, ум./убит 1481) = хан Махмет = хана Ахмат.
Его загадочный и всемогущий родственник - боярин Иван Дмитриевич Всеволжский = Иван Иванович Шибанский.
Его дед по отцу – Дмитрий Иванович Донской.
Его дед по матери – князь Литвы Витовт.
Его бабушка - Софья Витовтовна, дочь Великого князя Литовского Витовта Кейстутовича Гедиминовича - Великого Магистра тевтонского Ордена.
Его мать - Мария Ярославна - дочь удельного князя Ярослава (Афанасия) Владимировича (из рода князя Литовского Ольгерда Гедиминовича) и Марии Фёдоровны (дочери боярина Фёдора Фёдоровича Голтяя-Кошкина).
Его 1-я жена - Мария Борисовна (ум.1467), мать 9-летнего Ивана Ивановича Молодого (жил 1458-1489).
Его 2-я жена - Зои Палеологиня = Софья Палеолог (правила 1485-1489, ум.1503) - греческая царевна из династии Палеолог, из клана иудеев-сефардов, племянница императора Византии Константина XI.

Ноябрь 1467

Поплыл я с ними вниз по Волге. Казань прошли без препятствий, не видали никого, и Орду, и Услан, и Сарай (Саратов?), и Берекезан (Царицын = Сталинград = Волгоград?) проплыли и вошли в Бузан. И тут встретил нас три татарина неверных да ложную весть нам передали: «Султан Касим подстерегает купцов на Бузане, а с ним три тысячи татар». Посол ширваншаха Хасан-бек дал им по кафтану-однорядке и по штуке полотна, чтобы провели нас мимо Астрахани. А они, неверные татары, по однорядке-то взяли, да в Астрахань царю весть подали. А я с товарищами своё судно покинул, перешёл на посольское судно.

Ноябрь-декабрь 1467

Плывём мы мимо Астрахани, а месяц светит, и царь нас увидел, и татары нам кричали: «Качма - не бегите!» А мы этого ничего не слыхали и бежим себе под парусом. За грехи наши послал царь за нами всех своих людей. Настигли они нас на Богуне и начали в нас стрелять. У нас застрелили человека, и мы у них двух татар застрелили. А меньшее наше судно у еза застряло, и они его тут же взяли да разграбили, а моя вся поклажа была на том судне.

Декабрь 1467

Дошли мы до моря (Каспийское = Фарсийское = Хвалынское = Хвалисское) на большом судне, да стало оно на мели в устье Волги, и тут они нас настигли и велели судно тянуть вверх по реке до еза. И судно наше большое тут пограбили и четыре человека русских в плен взяли, а нас отпустили голыми головами за море (Каспийское = Фарсийское = Хвалынское = Хвалисское), а назад, вверх по реке (Волге), не пропустили, чтобы вести не подали.

И пошли мы, заплакав, на двух судах в Дербент (юго-восток Дагестана вблизи от Азербайджана, юго-западный берег Каспийского моря): в одном судне - посол Хасан-бек, да тезики, да нас, русских, десять человек; а в другом судне - шесть москвичей, да шесть тверичей, да коровы, да корм наш.
И поднялась на море буря, и судно меньшее разбило о берег. И тут стоит городок Тарки, и вышли люди на берег, да пришли кайтаки и всех взяли в плен.

Январь-март 1468

И пришли мы в Дербент (юго-восток Дагестана вблизи от Азербайджана, юго-западный берег Каспийского моря), и Василий благополучно туда пришёл, а мы ограблены. И я бил челом Василию Папину и послу ширваншаха Хасан-беку, с которым мы пришли - чтоб похлопотал о людях, которых кайтаки под Тарками захватили. И Хасан-бек ездил на гору к Булат-беку просить. И Булат-бек послал скорохода к ширваншаху передать: «Господин! Судно русское разбилось под Тарками, и кайтаки, придя, людей в плен взяли, а товар их разграбили».

Апрель-май 1468

И ширваншах посла тотчас послал к шурину своему, князю кайтаков Халил-беку: «Судно моё разбилось под Тарками, и твои люди, придя, людей с него захватили, а товар их разграбили; и ты, меня ради, людей ко мне пришли и товар их собери, потому что те люди посланы ко мне. А что тебе от меня нужно будет, и ты ко мне присылай, и я тебе, брату своему, ни в чём перечить не стану. А те люди ко мне шли, и ты, меня ради, отпусти их ко мне без препятствий». И Халил-бек всех людей отпустил в Дербент (юго-восток Дагестана вблизи от Азербайджана, юго-западный берег Каспийского моря) тотчас без препятствий, а из Дербента отослали их к ширваншаху в ставку его - койтул.

Поехали мы к ширваншаху в ставку его и били ему челом, чтоб нас пожаловал, чем дойти до Руси. И не дал он нам ничего: дескать, много нас. И разошлись мы, заплакав, кто куда: у кого что осталось (из товара) на Руси, тот пошёл на Русь, а кто был должен (заплатить), тот пошёл, куда глаза глядят. А иные остались в Шемахе, иные же пошли в Баку (город-порт на юго-западе Каспийского моря, ныне столица Азербайджана) работать.

Июнь-июль 1468

А я пошёл в Дербент (Дагестан), а из Дербента - в Баку (Азербайджан), где огонь горит неугасимый (нефтяные и газовые факелы); а из Баку пошёл за море (Каспийское = Фарсийское = Хвалынское = Хвалисское) - в Чапакур (Иран = Персия).

Июль- декабрь 1468

И прожил я в Чапакуре шесть месяцев (Июль- декабрь 1468), да в Сари (Соумеэ-Сера, южный Каспий, север Ирана-Персии?) жил месяц, в Мазандаранской земле (Мазендеран - прикаспийская местность в северном Иране, центр области Мазендеран - Амоль).

Январь 1469

А оттуда пошёл к Амолю (центр области Мазендеран, самый юг Каспийского моря, север Ирана - Персии) и жил тут месяц. А оттуда пошёл к Демавенду (Демавенд - высшая точка хребта Эльбрус, северный Иран - Персия), а из Демавенда - к Рею (где это?). Тут убили шаха Хусейна, из детей Али, внуков Мухаммеда, и пало на убийц проклятие Мухаммеда - семьдесят городов разрушилось.

Январь - Февраль 1469

Из Рея пошёл я к Кашану и жил тут месяц, а из Кашана - к Наину, а из Наина к Иезду и тут жил месяц. А из Йезда пошёл к Сирджану, а из Сирджана - к Тарому, домашний скот здесь кормят финиками, по четыре алтына продают батман фиников.

Февраль 1469

А из Тарома пошёл (1469) к Лару, а из Лара - к Бендеру – то пристань Ормузская. И тут море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская; до Ормуза-града отсюда четыре мили идти.

Февраль-апрель 1469

А Гурмыз есть на острове, а ежедень поимаеть его море по двожды на день. (А Ормуз - на острове, и ежедневно море наступает на него по два раза - 2 прилива и 2 отлива). И тут есми взял первый Велик день, а пришёл есми в Гурмыз за четыре недели до Велика дни. (Тут, за пределами Руси, провёл я первую Пасху (апрель 1469), а пришёл в Ормуз за четыре недели до Пасхи (февраль-март 1469)).
А то есми городы не все писал, много городов великих. А в Гурмызе есть солнце варно, человека сожжёт. = И потому я города не все назвал, что много ещё городов больших. Велик солнечный жар в Ормузе, человека сожжёт. А в Гурмызе был есми месяць, а из Гурмыза пошёл есми за море Индейское по Велице дни (Воскресения И.Х.) в Радуницу (весенний языческий праздник славян, связанный с культом предков - через неделю после Воскресения И.Х. - прим. 20-28 апреля), в таву с конми. = В Ормузе был я месяц, а из Ормуза после Пасхи в день Радуницы (весенний языческий праздник восточных славян, связанный с культом предков: 1-е воскресенье после Пасхи - прим. 20-28 апреля) пошёл я в таве с конями за море Индийское.

Апрель-май 1469

И шли есмя морем до Мошката 10 дни = И шли мы морем до Маската десять дней (май 1469), а от Мошката = Маската до Дега - четыре дня (май 1470), а от Дега к Кузряту = а от Дега - до Гуджарата, а от Кузрята к Конбаату = а от Гуджарата до Камбея. Тут родится краска да лак.

Май-июль 1469

А от Конбата к Чювилю, а от Чювиля есмя пошли в 7-ую неделю по Велице дни (Воскресение И.Х.), а шли в таве есмя 6 недель морем до Чивиля. = От Камбея поплыли к Чаулу, а из Чаула вышли в седьмую неделю после Пасхи (июнь 1469), а морем шли шесть недель в таве до Чаула (до августа 1469).

Август 1469

И тут Индийская страна, и люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. И мужчины, и женщины все нагие да все чёрные. Куда я ни иду, за мной людей много - дивятся белому человеку.
У тамошнего князя - фата на голове, а другая на бёдрах, а у бояр тамошних - фата через плечо, а другая - на бёдрах, а княгини ходят - фата через плечо перекинута, другая фата - на бёдрах. А у слуг княжеских и боярских - одна фата на бёдрах обёрнута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют.
А женщины ходят - голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт.
А ис Чювиля сухом пошли есмя до Пали 8 дни, до индейскыя горы. = Из Чаула пошли посуху, шли до Пали восемь дней, до Индийских гор (август 1469).
А от Пали до Умри 10 дни, и то есть город индейскый. = А от Пали до Умри шли десять дней, то город индийский. А от Умри до Чюнеря 7 дни. = А от Умри до Джуннара семь дней пути (август-сентябрь 1469).
Ту есть Асатхан Чюнерскыа индийскый, а холоп меликътучаров. = Правит тут индийский хан - Асад-хан джуннарский, а служит он мелик-ат-туджару. Войска ему дано от мелик-ат-туджара, говорят, семьдесят тысяч. А у мелик-ат-туджара под началом двести тысяч войска, и воюет он с кафарами двадцать лет: и они его не раз побеждали, и он их много раз побеждал.
Хан же Ас ездит на людех. = Ездит же Асад-хан на людях. А слонов у него много, и коней у него много добрых, и воинов, хорасанцев, у него много. А коней привозят из Хорасанской земли, иных - из Арабской земли, иных - из Туркменской земли, иных из Чаготайской земли, а привозят их всё морем в тавах - индийских кораблях.
И я, грешный, привёз жеребца в Индийскую землю, и дошёл с ним до Чюнеря = Джуннара, с божьей помощью, здоровым, и стал он мне во сто рублей.

Июль-август 1469
Зима у них началась с Троицына дня (ныне пятидесятница – 50й день после воскрешения И.Х. - конец мая – начало июня 1469). Зимовал я в Чюнере = Джуннаре, жил тут два месяца (июль-август 1469). Каждый день и ночь - целых четыре месяца (июнь-сентябрь 1469) - всюду вода да грязь. В эти дни пашут у них и сеют пшеницу, да рис, да горох, да всё съестное.
Вино у них делают из больших орехов - кози гундустанские называются, а брагу – из татны.
Коней тут кормят горохом, да варят кхичри с сахаром да с маслом, да кормят ими коней, а с утра дают шешни. В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы - на них ездят и товар и иное возят, всё делают.

Чюнерей же град есть на острову на каменом, не сделан ничем, Богом сотворен. = Джуннар-град стоит на скале каменной, не укреплён ничем, богом ограждён. И пути на ту гору - день, ходят по одному человеку: дорога узка, двоим пройти нельзя.

В Индийской земле купцов поселяют на подворьях. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями. Сикиш илиресен ду шитель бересин, сикиш илимесь ек житель берсен, достур аврат чектур, а сикиш муфут (Если имеешь с ней тесную связь - давай два шителя, если не имеешь тесной связи - даёшь один шитель. Много тут жён по правилу временного брака, и тогда тесная связь - даром); а любят белых людей.

Зимой (июнь-июль-август) у них простые люди ходят - фата на бёдрах, другая - на плечах, а третья - на голове; а князья да бояре надевают тогда на себя порты, да сорочку, да кафтан, да фата на плечах, другой фатой себя опояшет, а третьей фатой голову обернёт. А сё Оло, Оло абрь, Оло ак, Олло керем, Олло рагим (О боже, боже великий, господь истинный, бог великодушный, бог милосердный!) !

И в том Чюнере = Джуннаре хан (Асад-хан джуннарский, служит мелик-ат-туджару) отобрал у меня жеребца, когда узнал, что я не бесерменин, а русин. И он сказал: «И жеребца верну, и тысячу золотых впридачу дам, только перейди в веру нашу - в Мухаммеддини. А не перейдёшь в веру нашу, в Мухаммеддини, и жеребца возьму, и тысячу золотых с твоей головы возьму». И срок назначил - четыре дня, на Спасов день, на Успенский пост. Да господь бог сжалился на свой честной праздник, не оставил меня, грешного, милостью своей, не дал погибнуть в Джуннаре среди неверных.

Накануне Спасова дня (день Вознесения Христа Спасителя на небо - 40й день после Воскресения Христа = Пасхи, начало июня 1469) приехал казначей Мухаммед, хорасанец, и я бил ему челом, чтобы он за меня хлопотал. И он ездил в город к Асад-хану и просил обо мне, чтобы меня в их веру не обращали, да и жеребца моего взял у хана обратно. Таково господне чудо на Спасов день (день Вознесения Христа Спасителя на небо - 40й день после Воскресения Христа = Пасхи, начало июня). А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю - оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю.

Солгали мне псы бесермены, говорили, что много нашего товара, а для нашей земли нет ничего: всё товар белый для бесерменской земли, перец да краска, то дёшево. Те, кто возят волов за море, те пошлин не платят. А нам провезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много. Разбойничают кафары, не христиане они и не бесермены: молятся каменным болванам и ни Христа, ни Мухаммеда не знают.

Август 1469

А из Чюнеря =Джуннара вышли на Успенье (15/28 августа 1469) и пошли к Бидару, главному их городу. Шли до Бидара месяц, а от Бидара до Кулонгири - пять дней, и от Кулонгири до Гулбарги - пять дней (сентябрь-октябрь 1470). Между этими большими городами - много других городов, всякий день проходили по три города, а иной день - по четыре города: сколько ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км) - столько и городов.

От Чаула до Джуннара - двадцать ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км), а от Джуннара до Бидара - сорок ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км), от Бидара же до Кулонгири - девять ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км), и от Бидара до Гулбарги - девять ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км).

В Бидаре на торгу продают коней, камку, шёлк и всякий иной товар да рабов чёрных, а другого товара тут нет. Товар всё гундустанский, а из съестного - только овощи, а для Русской земли товара нет. А здесь люди все чёрные, все злодеи, а жёнки все гулящие, да колдуны, да тати, да обман, да яд, господ ядом морят.

В Индийской земле княжат все хорасанцы, и бояре все - хорасанцы. А гундустанцы - все пешие и ходят перед хорасанцами, которые на конях; а остальные - все пешие, ходят быстро, все наги да босы, в руке щит, в другой - меч, а иные с большими прямыми луками да со стрелами. Бой ведут всё больше на слонах. Впереди идут пешие воины, за ними - хорасанцы в доспехах на конях, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи, по кентарю весом (это сколько в кг?), да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами.

Есть у них одно место, шихб Алудин пир ятыр базар Алядинанд. = Есть тут одно место - Аланд, где шейх Алаеддин (святой) лежит, и ярмарка. Раз в год на ту ярмарку съезжается торговать вся страна Индийская, торгуют тут десять дней; от Бидара - двенадцать ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км). Приводят сюда коней - до двадцати тысяч коней - продавать да всякий товар привозят. В Гундустанской земле эта ярмарка лучшая, всякий товар продают и покупают в дни памяти шейха Алаеддина, а по-нашему - на Покров святой богородицы (1/14 октября).

А ещё есть в том Аланде птица гукук, летает ночью, кричит: "кук-кук"; а на чьём доме сядет, там человек умрёт, а захочет кто её убить, она на того огонь изо рта пускает.
Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал.
А обезьяны - те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать, и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой.
Детёнышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца - таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремёслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат людей забавлять.

Октябрь 1469

Весна у них началась с Покрова святой богородицы (1/14 октября 1469). А празднуют память шейха Алаеддина и начало весны через две недели после Покрова (1/14 октября + 14 = 15/28 октября 1469); восемь дней длится праздник. А весна у них длится три месяца, и лето - три месяца, и зима - три месяца, и осень - три месяца.

В Бедери же их стол Гундустану бесерменскому. = Бидар - стольный город Гундустана бесерменского. Город большой, и людей в нём очень много. Султан молод, двадцати лет - бояре правят, а княжат хорасанцы и воюют все хорасанцы.

Есть хоросанець меликтучар боярин, ино у него двесте тысящь рати своей, а у Меликхана 100 тысячь, а у Фаратхана 20 тысяч, а много тех ханов по 10 тысящь рати. = Живёт здесь боярин-хорасанец, мелик-ат-туджар, так у него - двести тысяч своей рати, а у Мелик-хана - сто тысяч, а у Фарат-хана - двадцать тысяч, и у многих ханов - по десять тысяч войска. А с султаном выходит триста тысяч войска его.

Земля многолюдна, да сельские люди очень бедны, а бояре власть большую имеют и очень богаты. Носят бояр на носилках серебряных, впереди коней ведут в золотой сбруе, до двадцати коней ведут, а за ними - триста всадников, да пеших пятьсот воинов, да десять трубачей, да с барабанами десять человек, да дударей десять.

Салтан же выезжает на потеху с матерью да з женою, ино с ним человек на конех 10 тысящь, а пеших пятьдесят тысящь, а слонов выводят двесте, наряженых в доспесех золоченых, да пред ним трубников сто человек, да плясцов сто человек, да коней простых 300 в снастех золотых, да обезьян за ним сто, да блядей сто, а все гаурокы. = А когда султан выезжает на прогулку с матерью да с женою, то за ним всадников - десять тысяч следует да пеших - пятьдесят тысяч, а слонов выводят двести и все - в золочёных доспехах, и перед ним - трубачей сто человек, да плясунов сто человек, да ведут триста коней верховых в золотой сбруе, да сто обезьян, да сто блядей (наложниц), гаурыки называются.

Во дворец султана ведёт семь ворот, а в воротах сидят по сто стражей да по сто писцов-кафаров. Одни записывают, кто во дворец идёт, другие – кто выходит. А гарипов не пускают въ град. = А чужестранцев во дворец не пускают. А двор же его чюден велми, все на вырезе да на золоте, и последний камень вырезан да златом описан велми чюдно. = А дворец султана очень красив, по стенам - резьба да золото, последний камень - и тот в резьбе да золотом расписан очень красиво. Да во дворе у него суды розные. = Да во дворце у султана сосуды разные.

Город же Бедерь стерегут в нощи тысяща человек кутоваловых, а ездят на конех в доспесех, да у всех по светычю. = По ночам город Бидар (столица Гундустана бесерменского с дворцом султана) охраняет тысяча стражей под начальством куттавала, на конях и в доспехах, да в руках у каждого по факелу.

Продал я своего жеребца в Бидаре (столица Гундустана бесерменского с дворцом султана). Издержал на него шестьдесят восемь футунов, кормил его год. В Бидаре по улицам змеи ползают, длиной по две сажени. Вернулся я в Бидар из Кулонгири на Филиппов пост (он же Рождественский пост 28 ноября 1469 – 6 января 1470), а жеребца своего продал на Рождество (25 декабря/7 января 1469).

Январь-март 1470

И жил я здесь, в Бедере = Бидаре, до Великого поста (до февраля-марта 1470, В. пост начинается за 40 дней до Воскресения И.Х. = Пасхи; В.пост в 2012: 27 февраля - 14 апреля) и со многими индусами познакомился. Открыл им веру свою, сказал, что не бесерменин я, а (веры Иисусовой) христианин, и имя моё Афанасий, а бесерменское имя - ходжа Юсуф Хорасани (хозя Исуф Хоросани). И индусы не стали от меня ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жён своих не стали в доме скрывать.
Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем в Адама, а буты (будда), говорят, и есть Адам и весь род его.
А всех вер в Индии восемьдесят и четыре веры, и все веруют в бута (будду). А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся. Иные из них баранину, да кур, да рыбу, да яйца едят, но говядины никто не ест.
Пробыл я в Бидаре (столица Гундустана бесерменского с дворцом султана) четыре месяца и сговорился с индусами пойти в Парват, где у них бутхана - то их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка. Шёл я с индусами до бутханы месяц. И у той бутханы - ярмарка, пять дней длится. Велика бутхана (индийский буддийский Иерусалим в Парвате), с пол-Твери, каменная, да вырезаны в камне деяния бута (будды). Двенадцать венцов вырезано вкруг бутханы (индийский буддийский Иерусалим в Парвате) - как бут (будда) чудеса совершал, как являлся в разных образах:
первый - в образе человека,
второй - человек, но с хоботом слоновым,
третий - человек, а лик обезьяний,
четвёртый - наполовину человек, наполовину лютый зверь, являлся всё с хвостом. А вырезан на камне, а хвост с сажень, через него переброшен.
На праздник бута (будды) съезжается к той бутхане (индийский буддийский Иерусалим в Парвате) вся страна Индийская. Да у бутханы (индийский буддийский Иерусалим в Бидаре) бреются старые и молодые, женщины и девочки. А сбривают на себе все волосы, бреют и бороды, и головы. И идут к бутхане (индийский буддийский Иерусалим в Парвате). С каждой головы берут по две шешкени для бута (будды), а с коней - по четыре футы. А съезжается к бутхане (индийский буддийский Иерусалим в Парвате) всего людей двадцать тысяч лакхов, а бывает время и сто тысяч лакхов.
В бутхане (индийский буддийский Иерусалим в Парвате) же бут (будда) вырезан из камня чёрного, огромный, да хвост его через него перекинут, а руку правую поднял высоко и простёр, как Юстиниан, царь цареградский, а в левой руке у бута (будды) копьё. На нём не надето ничего, только бёдра повязкой обёрнуты, а лик обезьяний. А иные буты (будды) совсем нагие, ничего на них не надето (срам не прикрыт), и жёны бутовы нагими вырезаны, со срамом и с детьми. А перед бутом (буддой) - бык огромный, из чёрного камня вырезан и весь позолочен. И целуют его в копыто, и сыплют на него цветы. И на бута (будду) сыплют цветы.
Индусы же не едят никакого мяса, ни говядины, ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же днём два раза, а ночью не едят, и ни вина, ни сыты (что это?) не пьют. А с бесерменами не пьют, не едят. А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные едят, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок. А от бесермен отворачиваются: не посмотрел бы кто из них в котелок или на кушанье. А если посмотрит бесерменин, - ту еду не едят. Потому едят, накрывшись платком, чтобы никто не видел.
А молятся они (индусы-буддисты) на восток, как русские. Обе руки подымут высоко да кладут на темя, да ложатся ниц на землю, весь вытянется на земле - то их поклоны.
А есть садятся - руки обмывают, да ноги, да и рот полощут. Бутханы же их (жилища индусов-буддистов по подобию жилища будды) - без дверей, обращены на восток, и буты (статуи будды) стоят лицом на восток.
А кто у них (индусов-буддистов) умрёт, тех сжигают да пепел сыплют в реку. А когда дитя родится, принимает муж, и имя сыну даёт отец, а мать - дочери. Добронравия у них нет, и стыда не знают. А когда придёт кто или уходит, - кланяется по-монашески, обеими руками земли касается, и все молча.

К Первоти же ездят о великом заговение, къ своему буту. = В Парват (индийский буддийский Иерусалим в Парвате), к своему буту (будде), ездят на Великий пост. Тут их Иерусалим; что для бесермен Мекка, для русских - Иерусалим, то для индусов - Парват (индийский буддийский Иерусалим в Парвате). И съезжаются все нагие, только повязка на бёдрах, и женщины все нагие, только фата на бёдрах, а другие все в фатах, да на шее жемчугу много, да яхонтов, да на руках браслеты и перстни золотые. Олло оакь! (Ей-богу!) А внутрь, к бутхане (дом-храм будды), едут на быках, рога у каждого быка окованы медью, да на шее - триста колокольцев и копыта медью подкованы. И быков они (индусы-буддисты) называют ачче.
Индусы вола-быка называют отцом, а корову - матерью. На помёте их пекут хлеб и кушанья варят, а той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают. В воскресенье и в понедельник едят они один раз на дню.

В Ындея же какъпа чектуръ а учюсьдерь: секишь илирсень ики жител; акичаны ила атарсын алты жетел берь; булара достур. А куль коравашь учюзь чяр фуна хуб, бем фуна хубе сиа; капъкара амьчюкь кичи хошь. (В Индии же гулящих женщин много, и потому они дешёвые: если имеешь с ней тесную связь - дай два житела; хочешь свои деньги на ветер пустить - дай шесть жителей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дёшевы: 4 фуны - хороша, 6 фун - хороша и черна, чёрная-пречёрная амьчюкь маленькая, хороша.)

Март-апрель 1470

Из Парвата (индийский буддийский Иерусалим в Парвате) приехал я в Бедерь = Бидар за пятнадцать дней до бесерменского улу байрама (март-апрель 1470). А когда Пасха, праздник воскресения Христова, не знаю; по приметам гадаю - наступает Пасха раньше бесерменского байрама на девять или десять дней. А со мной нет ничего, ни одной книги; книги взял с собой на Руси, да когда меня пограбили, пропали книги, и не соблюсти мне обрядов веры христианской. Праздников христианских - ни Пасхи, ни Рождества Христова - не соблюдаю, по средам и пятницам не пощусь, а промежу есми вер таньгрыдан истремень Ол сакласын: “Олло худо, Олло акь, Олло ты, Олло акъбер, Олло рагым, Олло керим, Олло рагым елъло, Олло карим елло, таньгресень, худосеньсень. Бог един, тъй царь славы, творець небу и земли”. (И живя среди иноверных молю я бога, пусть он сохранит меня: «Господи боже, боже истинный, ты бог, бог великий, бог милосердный, бог милостивый, всемилостивейший и всемилосерднейший ты, господи боже. Бог един, то царь славы, творец неба и земли»).

Апрель 1470

А иду я на Русь, кетъмышьтыр имень, уручь тутътым (с думой: погибла вера моя, постился я бесерменским постом). Месяц март (1470) прошёл, начал я пост с бесерменами в воскресенье, постился месяц, ни мяса не ел, ничего скоромного, никакой еды бесерменской не принимал, а ел хлеб да воду два раза на дню (с женщиной не ложился я). И молился я Христу вседержителю, кто сотворил небо и землю, а иного бога именем не призывал, Бог Олло, Бог керим. Бог рагим, Бог худо. Бог акьберь (Господи боже, бог милостивый, бог милосердный, бог господь, бог великий), Бог царь славы, Олло варенно, Олло рагим ельно сеньсень Олло ты. (бог царь славы, бог зиждитель, бог всемилостивейший, - это всё ты, о господи).

От Ормуза (остров Ормуз - в северной части Ормузского пролива, между Оманским и Персидским заливами, Иран, Аравийский п-ов, Персидский залив, Аравийское море) морем идти до Калхата (Оман, Эш-Шаркия) десять дней, а от Калхата до Дега (?) – шесть дней и от Дега до Маската (столица и крупнейший город Султаната Оман, глав. город минтаки (губернаторства) Маскат, порт на побережье Оманского залива) - шесть дней, а от Маската до Гуджарата (штат на западе Индии, столица - Гандинагар, крупнейший город - Ахмадабад) - десять дней, от Гуджарата до Камбея (город в Индии на побережье Аравийского моря, штат Гуджарат) - четыре дня, а от Камбея до Чаула (?) - двенадцать дней, и от Чаула до Дабхола (Индия, ок. 170км к югу от Бомбея) - шесть дней. Дабхол же в Индостане - пристань последняя бесерменская.

А от Дабыля = (Дабхол, Индия, ок. 170км к югу от Бомбея) до Келекота = (Кожикод, он же Каликут - город на Малабарском побережье в индийском штате Керала) - двадцать пять дней пути, а от Келекота = Кожикоде до Силяна = Цейлона (он же Шри-Ланка, туземн. Singhala - бол. остров в Индийском океане, коронная колонии Великобритании, на Ю.В. от полуо-ва Индостана) - пятнадцать дней, а от Силяна = Цейлона до Шабата (г. Сандовей, Шабатская пристань, Бенгальский залив, Араканская нац. область, пограничная с Бангладеш) - месяц идти, а от Шабата до Певгу = Пегу (город на юге Мьянмы) - двадцать дней, а от Певгу = Пегу до Чини да до Мачина = Южного Китая месяць итти, морем всё то хожение (месяц идти – морем весь тот путь).

А от Чини (совр. Китай) до Китаа (российское заволжье) итти сухом 6 месяць, а морем 4 дни итти, арастъ хода чотъмъ (да устроит мне господь крышу над головой).

Ормуз (остров Ормуз - в северной части Ормузского пролива, между Оманским и Персидским заливами) - пристань большая, со всего света люди тут бывают, всякий товар тут есть; что в целом свете родится, то в Ормузе всё есть. Пошлина же большая: ей всякого товара десятую часть берут.

Камбей (город в Индии на побережье Аравийского моря, штат Гуджарат) - пристань всего Индийского моря. Делают тут на продажу алачи да пестряди, да киндяки, да делают тут краску синюю, да родится тут лак, да сердолик, да соль.

Дабыль = Дабхол (Индия, ок. 170км к югу от Бомбея) - тоже пристань весьма большая, привозят сюда коней из Египта, из Аравии, из Хорасана, из Туркестана, из Бен-дер-Ормуза; отсюда ходят сухим путём до Бидара (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани) и до Гул-барги (Таджикистан?) месяц.

И Келекота = Кожикоде (он же Каликут - город на Малабарском побережье в индийском штате Керала) - пристань всего Индийского моря. Пройти мимо неё не дай бог никакому судну: кто её пропустит, тот дальше по морю благополучно не пройдёт. А родится там перец, да имбирь, да цветы муската, да орех мускатный, да каланфур - корица, да гвоздика, коренья пряные, да адряк, да всякого коренья родится там много. И всё тут дешево. (А рабы и рабыни многочисленны, хорошие и черные.)

А Силяна = Цейлон (он же Шри-Ланка, туземн. Singhala - бол. остров в Индийском океане, коронная колонии Великобритании, на Ю.В. от полуо-ва Индостана) - пристань немалая на Индийском море, и там на горе высокой лежит праотец Адам. А около горы добывают драгоценные камни: рубины, да фатисы, да агаты, да бинчаи, да хрусталь, да сумбаду. Слоны там родятся, и цену им по росту дают, а гвоздику на вес продают.

А Шабатская пристань (г. Сандовей, Шабатская пристань, Бенгальский залив, Араканская нац. область, пограничная с Бангладеш) на Индийском море весьма большая. Хорасанцам платят там жалованье по тенке на день, и большому и малому. А женится хорасанец, ему князь шабатский даёт тысячу тенек на жертву да жалованья каждый месяц по пятьдесят тенек даёт. В Шабате родится шёлк, да сандал, да жемчуг, - и всё дёшево.

А Пегу (город на юге Мьянмы) тоже пристань немалая. Живут там индийские дервиши, а родятся там драгоценные камни: маник, да яхонт, да кирпук, и продают те камни дервиши.

А Чинское же да Мачинское пристанище велми велико, да делают в нём чини, да продают же чини в вес, а дешево.= Китайская же пристань весьма велика. Делают там фарфор и продают его на вес, дёшево. А жоны их с мужи своими спят в день, а ночи жены их ходят спати к гарипом да спят с гарипы, да дают имъ алафу, да приносят с собою еству сахарную да вино сахарное, да кормят да поят гостей, чтобы ее любил, а любят гостей людей белых, занже их люди черны велми.= А жёны их со своими мужьями спят днём, а ночью ходят к приезжим чужестранцам да спят с ними, и дают они чужестранцам деньги на содержание, да приносят с собой кушанья сладкие, да вино сладкое, да кормят и поят купцов, чтобы их любили, а любят купцов, людей белых, потому что люди их страны очень черны. А у которые жены от гостя зачнётся дитя, и мужи дают алафу; а родится дитя бело, ино гостю пошлины 300 тенекъ, а черное родится, ино ему нет ничего, что пилъ да елъ, то ему халялъ. = А зачнёт жена от купца дитя, то купцу деньги на содержание муж даёт. А родится дитя белое, тогда купцу платят триста тенек, а чёрное дитя родится, тогда купцу ничего не платят, а что пил да ел, то ему халялъ (даром по их обычаю).

Шабат же (г. Сандовей, Шабатская пристань, Бенгальский залив, Араканская нац. область, пограничная с Бангладеш) от Бидара (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани) в трёх месяцах пути; а от Дабхола (Индия, ок. 170км к югу от Бомбея) до Шабата – два месяца морем идти, а до Южного Китая от Бидара - четыре месяца морем идти, делают там фарфор, да всё дёшево. А до Силяна = Цейлона идти морем два месяца, а до Кожикоде месяц идти.

В Шабате же (г. Сандовей, Шабатская пристань, Бенгальский залив, Араканская нац. область, пограничная с Бангладеш) родится шёлк, да инчи - жемчуг скатный, да сандал; слонам цену по росту дают.

На Силяне = Цейлоне (он же Шри-Ланка, туземн. Singhala - бол. остров в Индийском океане, коронная колонии Великобритании, на Ю.В. от полуо-ва Индостана) родятся аммоны, да рубины, да фатисы, да хрусталь, да агаты.

В Лекоте = Кожикоде (он же Каликут - город на Малабарском побережье в индийском штате Керала) родится перец, да мускатный орех, да гвоздика, да плод фуфал, да цветы муската.

В Кузряте = Гуджарате (штат на западе Индии, столица - Гандинагар, крупнейший город - Ахмадабад) родится краска да лак, а в Камбее (город в Индии на побережье Аравийского моря, штат Гуджарат) - сердолик.

В Рачюре = Райчуре же (Индия, штат Карнатака, админ. центр округа) родятся алмазы бир кона да новъ кона же алмаз (старой копи и новой копи). Алмаз продают по пять рублей почка, а очень хорошего - по десять рублей. Почка алмаза новой копи пенечьче кени, сия же чара - шеше кень, а сипит екъ тенка (по пять кени, чёрного - по четыре - шесть кени, а белого алмаза - одна тенка). Алмазы родятся в горе каменной, и платят за локоть той горы каменной: новой копи - по две тысячи фунтов золотых, а старой копи - по десять тысяч фунтов. А землёй той владеет Мелик-хан, султану служит. А от Бидара (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани) - тридцать ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км).

А что жиды говорят, что жители Шабата (г. Сандовей, Шабатская пристань, Бенгальский залив, Араканская нац. область, пограничная с Бангладеш) - их веры (иудейской), то неправда: они - не жиды, не бесермены, не христиане, иная у них вера, индийская, ни с иудеями, ни с бесерменами не пьют, не едят и мяса никакого не едят. Всё в Шабате дёшево. Родится там шёлк да сахар, и всё очень дёшево. По лесу у них мамоны ходят да обезьяны, да по дорогам на людей нападают, так что из-за мамонов да обезьян у них ночью по дорогам ездить не смеют.

От Шабата (г. Сандовей, Шабатская пристань, Бенгальский залив, Араканская нац. область, пограничная с Бангладеш) посуху десять месяцев идти, а морем - четыре месяца У оленей домашних режут пупки - в них мускус родится, а дикие олени пупки роняют по полю и по лесу, но запах они теряют, да и мускус тот не свежий бывает.

Месяца мая в первый день (май 1471) отметил я Пасху в Индостане, в Бидаре бесерменском (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани), а бесермены праздновали байрам в середине месяца; а поститься я начал месяца апреля в первый день (апрель 1471).

О благоверные христиане русские! Кто по многим землям плавает, тот во многие беды попадает и веру христианскую теряет. Я же, рабище божий Афанасий, исстрадался по вере христианской.

Уже прошло четыре Великих поста и четыре Пасхи прошли (1468, 1469, 1470, 1471), а я, грешный, не знаю, когда Пасха или пост, ни Рождества Христова не соблюдаю, ни других праздников, ни среды, ни пятницы не соблюдаю: книг у меня нет. Когда меня пограбили, книги у меня взяли. И я от многих бед пошёл в Индию, потому что на Русь мне идти было не с чем, не осталось у меня никакого товара.

Первый же Велик день = Первую Пасху (апрель-май 1468) праздновал я в Каине, а другую Пасху (апрель-май 1469) - в Чапакуре (город на южном берегу Каспийского моря, Персия = Иран) в Мазандаранской земле, третью Пасху (апрель-май 1470) - в Ормузе (остров Ормуз - в северной части Ормузского пролива, между Оманским и Персидским заливами), четвёртую Пасху (апрель-май 1471) - в Индии, среди бесермен, в Бидаре (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани), и тут много печалился по вере христианской.

Бесерменин же Мелик (Мелик-хан = Мелик-ат-туджар, бесерменин, служит 20-летнему султану, имеет сто тысяч рати, владеет землёй на Цейлоне, в Райчуре с алмазными копями, взял 2 города индийских,что разбойничали на Индийском море, 7 князей захватил да казну их взял) сильно понуждал меня принять веру бесерменскую. Я же ему сказал: «Господине! Ты намаз каларъсень, мен да намаз киларьмен; ты бешь намаз кыларъсиз, мен да 3 калармен; мень гарип, а сень инчай (ты молитву совершаешь и я также молитву совершаю. Ты молитву пять раз совершаешь, я - три раза. Я - чужестранец, а ты - здешний)». Он же мне говорит: «Истинно видно, что ты не бесерменин, но и христианских обычаев не соблюдаешь». И я сильно задумался, и сказал себе: «Горе мне, окаянному, с пути истинного сбился и не знаю уже, по какому пути пойду. Господи, боже вседержитель, творец неба и земли! Не отврати лица от рабища твоего, ибо в скорби пребываю. Господи! Призри меня и помилуй меня, ибо я создание твоё; не дай, господи, свернуть мне с пути истинного, наставь меня, господи, на путь правый, ибо в нужде не был я добродетелен перед тобой, господи боже мой, все дни свои во зле прожил. Господи мой, Олло перводигерь, Олло ты, карим Олло, рагим Олло, карим Олло, рагим елло; ахамдулимо (Господь мой бог покровитель, ты, боже, господи милостивый, господь милосердный, милостивый и милосердный. Хвала богу). Уже прошло четыре Пасхи, как я в бесерменской земле, а христианства я не оставил. Далее бог ведает, что будет. Господибоже мой, на тебя уповал, спаси меня, господи боже мой».

В Бидаре Великом (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани), в бесерменской Индии, в Великую ночь на Великий день (апрель 1471) смотрел я, как Волосыны да Кола (Плеяды и Орион) в зорю вошли, а Лось (Большая Медведица) головою стояла на восток.

На багрям (байрам) бесерменский (май 1471) выехал султан на теферич (совершил султан торжественный выезд): с ним – 20 возыров великых (двадцать везиров великих) выехало да триста слонов, наряженных в булатные доспехи да з городки (с башенками), да и башенки окованы. В башенках - по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на больших слонах - по двенадцать человек. И на каждом слоне - по два проборца великых (знамени больших), а к бивням привязаны большие мечи весом по кентарю, а на шее - огромные железные гири (колокольчики-бубенчики?). А между ушей сидит человек в доспехах с большим железным крюком - им слона направляет. Да тысяча коней верховых в золотой сбруе, да сто верблюдов с нагарами (с барабанами), да трубачей триста, да плясунов триста, да ковре (наложниц) триста. На султане кафтан весь яхонтами унизан, да шапка-шишак с огромным алмазом, да саадак золотой с яхонтами, да три сабли на нём все в золоте, да седло золотое, да сбруя золотая, всё в золоте. Перед ним кафир бежит вприпрыжку, теремцом поводит, а за ним - пеших много. Позади идёт благой (злой, бешенный) слон, весь в камку наряжен, людей отгоняет, большая железная цепь у него в хоботе, отгоняет ею коней и людей, чтоб к султану не подступали близко.
А брат султана сидит на золотых носилках, над ним - терем оксамитен (балдахин бархатный), а маковка - золотая с яхонтами, и несут его двадцать человек.
А махдум сидит на золотых же носилках, а балдахин над ним шёлковый с золотой маковкой, и везут его четыре коня в золотой сбруе. Да около него людей великое множество, да перед ним певцы идут и плясунов много; и все - с обнажёнными мечами да саблями, со щитами, дротиками да копьями, с прямыми луками большими. И кони все в доспехах, с саадаками. А остальные люди – нагие все, только повязка на бёдрах, срам прикрыт.

В Бидаре (город в Южной Индии, штат Карнатака, с 1429 до конца 15 в. был столицей гос-ва Бахмани) луна полная стоит три дня. В Бидаре сладкого овоща нет.

В Индостане большой жары нет. Очень жарко в Ормузе (остров Ормуз - в северной части Ормузского пролива, между Оманским и Персидским заливами) и на Бахрейне, где жемчуг родится, да в Джидде, да в Баку, да в Египте, да в Аравии, да в Ларе.

А в Хорасанской земле (северо-западная часть современного Ирана с прилегающими территориями Туркмении и Афганистана) жарко, да не так. Очень жарко в Чаготае. В Ширазе, да в Йезде, да в Кашане жарко, но там ветер бывает. А в Гиляне очень душно и парит сильно, да в Шамахе парит сильно; в Багдаде жарко, да в Хумсе и в Дамаске жарко, а в Халебе не так жарко.

В Севастии губе = Сивасской губе (Сиваш?) и в Гурзыньской = Грузинской земле всего в изобилии.

И Турская = Турецкая земля всем обильна.

И Волоская = Молдавская земля обильна, и дёшево там всё съестное.

Да и Подольская земля всем обильна.

А Русь ер тангрыд сакласын; Олло сакла, Худо сакла! Бу даниада муну кибить ерь ектур; нечикь Урус ери бегляри акой тугиль; Урусь ерь абодан болсын; раст кам дарет. Олло, Худо, Бог, Данъиры (А Русь бог да сохранит! Боже, сохрани её! Господи, храни её! На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость! Боже, боже, боже, боже!).

Господи, боже мой! На тебя уповал, спаси меня, господи! Пути не знаю - куда идти мне из Индостана: на Ормуз пойти - из Ормуза на Хорасан пути нет, и на Чаготай пути нет, ни в Багдад пути нет, ни на Бахрейн пути нет, ни на Йезд пути нет, ни в Аравию пути нет. Повсюду усобица князей повыбивала.
Мирзу Джехан-шаха убил Узун Хасан-бек, а султана Абу-Саида отравили, Узун Хасан-бек Шираз подчинил, да та земля его не признала, а Мухаммед Ядигар к нему не едет: опасается. А иного пути нет.

На Мекку пойти - значит принять веру бесерменскую. Потому, веры ради, христиане и не ходят в Мекку: там в бесерменскую веру обращают.

А в Индостане жить - значит издержаться совсем, потому что тут у них всё дорого: один я человек, а на харч по два с половиной алтына в день идёт, хотя ни вина я не пивал, ни сыты.

Мелик-ат-туджар (Мелик-хан = Мелик-ат-туджар, бесерменин, служит 20-летнему султану, имеет сто тысяч рати, владеет землёй на Цейлоне, в Райчуре с алмазными копями, взял 2 города индийских,что разбойничали на Индийском море, 7 князей захватил да казну их взял) взял два города индийских, что разбойничали на Индийском море. Семь князей захватил да казну их взял: вьюк яхонтов, вьюк алмазов, да рубинов, да дорогих товаров сто вьюков, а иных товаров его рать без числа взяла. Под городом стоял он два года (1471-1473), и рати с ним было двести тысяч, да сто слонов, да триста верблюдов.

В Бидар мелик-ат-туджар вернулся со своею ратью на курбан байрам, а по-нашему - на Петров день (29 июня 1471). И султан послал десять везиров встретить его за десять ковов (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км), а в кове - десять вёрст, и с каждым везиром послал по десять тысяч своей рати да по десять слонов в доспехах.

У мелик-ат-туджара садится за трапезу каждый день по пятьсот человек. С ним вместе за трапезу садятся три везира, и с каждым везиром - по пятьдесят человек, да ещё сто его бояр ближних. На конюшне у мелик-ат-туджара – две тысячи коней да тысячу коней осёдланными день и ночь держат наготове, да сто слонов на конюшне. И каждую ночь дворец его охраняют сто человек в доспехах, да двадцать трубачей, да десять человек с барабанами, да десять бубнов больших - бьют в каждый по два человека.

Август-октябрь 1471

Низам-ал-мульк, Мелик-хан да Фатхулла-хан взяли три города больших. А рати с ними было сто тысяч человек да пятьдесят слонов. И захватили они яхонтов без числа, да других драгоценных камней множество. И все те камни, да яхонты, да алмазы скупили от имени мелик-ат-туджара, и он запретил мастерам продавать их купцам, что пришли в Бидар на Успенье (конец августа 1471).

Султан выезжает на прогулку в четверг и во вторник, и с ним выезжают три везира.

Брат султана совершает выезд в понедельник с матерью да с сестрой. И жёнок две тысячи выезжает на конях да на носилках золочёных, да перед ними ведут сто верховых коней в золотых доспехах. Да пеших множество, да два везира и десять везирыней, да пятьдесят слонов в суконных попонах. А на слонах сидит по четыре человека нагих, только повязка на бёдрах. И пешие жёнки наги, носят они за ними воду - пить и умываться, но один у другого воды не пьёт.

Октябрь 1471

Мелик-ат-туджар со своей ратью выступил из города Бидара против индусов в день памяти шейха Алаеддина, а по-нашему - на Покров святой богородицы (октябрь 1471), и рати с ним вышло пятьдесят тысяч, да султан послал своей рати пятьдесят тысяч, да пошли с ними три везира и с ними - ещё тридцать тысяч воинов. И пошли с ними сто слонов в доспехах и с башенками, а на каждом слоне по четыре человека с пищалями. Мелик-ат-туджар пошел завоёвывать Виджаянагар - великое княжество индийское.

А у князя виджаянагарского - триста слонов да сто тысяч рати, а коней у него - пятьдесят тысяч.

Ноябрь-декабрь 1471

Султан выступил из города Бидара на восьмой месяц после Пасхи (ноябрь-декабрь 1471). С ним выехало двадцать шесть везиров: двадцать бесерменских везиров и шесть везиров индийских. Выступили с султаном двора его рати сто тысяч конных людей, двести тысяч пеших, триста слонов в доспехах и с башенками да сто лютых зверей на двойных цепях.

А с братом султана вышло двора его сто тысяч конных, да сто тысяч пеших, да сто слонов в доспехах.
А с Мал-ханом вышло двора его двадцать тысяч конных, шестьдесят тысяч пеших, да двадцать слонов в доспехах.
А с Бедер-ханом и его братом вышло тридцать тысяч конных, да пеших сто тысяч, да двадцать пять слонов в доспехах и с башенками.
А с Сул-ханом вышло двора его десять тысяч конных, да двадцать тысяч пеших, да десять слонов с башенками.
А с Везир-ханом вышло пятнадцать тысяч конных людей, да тридцать тысяч пеших, да пятнадцать слонов в доспехах.
А с Кутувал-ханом вышло двора его пятнадцать тысяч конных, да сорок тысяч пеших, да десять слонов.
А с каждым везиром вышло по десять тысяч, а с некоторыми и по пятнадцать тысяч конных, а пеших - по двадцать тысяч.

С князем виджаянагарским вышло рати его сорок тысяч конных, а пеших сто тысяч да сорок слонов, в доспехи наряженных, и на них по четыре человека с пищалями.
А с султаном вышло двадцать шесть везиров, и с каждым везиром - по десять тысяч конной рати, да пеших по двадцать тысяч, а с иным везиром - по пятнадцатьтысяч конных людей и по тридцать тысяч пеших.
А великих индийских везиров - четыре, а с ними вышло конной рати сорок тысяч да сто тысяч пеших. И разгневался султан на индусов, что мало людей с ними вышло, и прибавил ещё пеших двадцать тысяч, да две тысячи конных, да двадцать слонов. Такова сила султана индийского, бесерменского. (Мухаммедова вера годится.) А раст дени худо донот - а правую веру бог ведает. А правая вера - единого бога знать и имя его во всяком месте чистом в чистоте призывать.

Апрель-август 1472

В пятый же Велик день = на пятую Пасху (10 апреля 1472, начало же поста Рамазан приходилось на 20 января) решился я на Русь идти. Вышел из Бидара за месяц (т.е. в июле 1472) до бесерменского улу байрама (август 1472) Мамет дени розсулял (по вере Мухаммеда, посланника божья). А когда Пасха, воскресение Христово, - не знаю, постился с бесерменами в их пост, с ними и разговелся, а Пасху отметил в Гулбарге, от Бидара в десяти ковах (1кова = 10 рус.вёрст по 1,067км).

Сентябрь 1472

Султан пришёл в Гулбаргу с мелик-ат-туджаром и с ратью своей на пятнадцатый день после улу байрама (сентябрь 1472). Война им не удалась - один город взяли индийский (город Белгаон осаждён и взят в 1473), а людей много у них погибло и казны много поистратили.
А индийский великий князь могуществен и рати у него много. Крепость его - на горе, и стольный город его Виджаянагар очень велик. Три рва у города, да река через него течёт. По одну сторону города - густые джунгли, а с другой стороны - долина подходит - удивительное место, для всего пригодное. Та сторона не проходима - путь через город идёт; ни с какой стороны город не взять: гора там огромная да чащоба злая, колючая. Стояла рать под городом месяц (неудачная осада города Виджаянагар), и люди гибли от жажды, и очень много людей поумирало от голода да от жажды. Смотрели на воду, да не подойти к ней.

Ходжа мелик-ат-туджар взял другой город индийский, силой взял, день и ночь бился с городом, двадцать дней рать ни пила, ни ела, под городом с пушками стояла. И рати его погибло пять тысяч лучших воинов. А взял город - вырезали двадцать тысяч мужского полу и женского, а двадцать тысяч – и взрослых, и малых - в плен взяли. Продавали пленных по десять тенек за голову, а иных и по пять, а детей - по две тенки. Казны же совсем не взяли. И стольного города он не взял.

Из Гулбарги (город в Южной Индии на северо-востоке штата Карнатака, на плато Декан) пошёл я в Каллур (?). В Каллуре родится сердолик, и тут его обрабатывают, и отсюда по всему свету развозят. В Каллуре триста алмазников живут (оружье украшают). Пробыл я тут пять месяцев и пошёл оттуда в Коилконду. Там базар очень большой.

А оттуда пошёл в Гулбаргу, а из Гулбарги - к Аланду.

А от Аланда пошёл в Амендрие, а из Амендрие - к Нарясу, а из Наряса - в Сури, а из Сури пошёл к Дабхолу - пристани моря Индийского.

Январь 1473

Большой город Дабхол - съезжаются сюда и с Индийского и с Эфиопского поморья. Тут я, окаянный Афанасий, рабище бога вышнего, творца неба и земли, призадумался о вере христианской, и о Христовом крещении, о постах, святыми отцами устроенных, о заповедях апостольских и устремился мыслию на Русь пойти. Взошёл в таву и сговорился о плате корабельной - со своей головы до Ормуза-града (остров Ормуз - в северной части Ормузского пролива, между Оманским и Персидским заливами, Иран, Аравийский п-ов, Персидский залив, Аравийское море) два золотых дал. Отплыл я на корабле из Дабхола-града на бесерменский пост, за три месяца до Пасхи (январь 1473).

Январь-февраль 1473

Плыл я в таве по морю целый месяц (до февраля 1473), не видя ничего. А на другой месяц (февраль 1473) увидел горы Эфиопские (Африка, Сомали, Аравийское море), и все люди вскричали: "Олло перводигер, олло конъкар, бизим баши мудна насинь больмышьти", а по-русски это значит: "Боже, господи, боже, боже вышний, царь небесный, здесь нам судил ты погибнуть!" В той земле Эфиопской (Африка, Сомали, Аравийское море) были мы пять дней. Божией милостью зла не случилось. Много роздали рису, да перцу, да хлеба эфиопам. И они судна не пограбили.

Март-май 1473

А оттуда шли двенадцать дней до Маската (Оман, Аравийский п-ов, Персидский залив, Аравийское море). В Маскате встретил я шестую Пасху (апрель 1473).

До Ормуза (остров Ормуз - в северной части Ормузского пролива, между Оманским и Персидским заливами, Иран, Аравийский п-ов, Персидский залив, Аравийское море) плыл девять дней, да в Ормузе был двадцать дней. А из Ормуза пошёл в Лар, и в Ларе был три дня.

От Лара до Шираза шёл двенадцать дней, а в Ширазе был семь дней. Из Шираза пошёл в Эберку, пятнадцать дней шёл, и в Эберку был десять дней.

Из Эберку до Йезда шёл девять дней, и в Йезде (ок. 230 км на юго-восток от Исфахана, центр Персии - Ирана) был восемь дней.

А из Йезда пошёл в Исфахан (центр Персии - Ирана), пять дней шёл, и в Исфахане (центр Персии - Ирана) был шесть дней.

А из Исфахана (центр Персии - Ирана) пошёл в Кашан, да в Кашане был пять дней.

Август-сентябрь 1473

А из Кашана пошёл в Кум, а из Кума - в Савэ. А из Савэ пошёл в Сольтание, а из Сольтание шёл до Тебриза, а из Тебриза пошёл в ставку Узун Хасан-бека (август-сентябрь 1473). В ставке его был десять дней, потому что пути никуда не было.
Узун Хасан-бек на турецкого султана послал двора своего сорок тысяч рати. Они Сивас взяли. А Токат взяли да пожгли, и Амасию взяли, да много сёл пограбили, и пошли войной на караманского правителя.

А из ставки Узун Хасан-бека пошёл я в Эрзинджан, а из Эрзинджана пошёл в Трабзон.

Октябрь 1473

В Трабзон же пришёл на Покров святой богородицы и приснодевы Марии (октябрь 1473) и был в Трабзоне пять дней. Пришёл на корабль и сговорился о плате - со своей головы золотой дать до Кафы, а на харч взял я золотой в долг - в Кафе отдать.
И в том Трабзоне субаши и паша много зла мне причинили. Добро моё все велели принести к себе в крепость, на гору, да обыскали всё. И что было мелочи хорошей - всё выграбили. А искали грамоты, потому что шёл я из ставки Узун Хасан-бека.

Божией милостью дошёл я до третьего моря - Чёрного, что парсийским языком (по-персидски) дарья Стамбульская. С попутным ветром шли морем десять дней и дошли до Боны, и тут встретил нас сильный ветер северный и погнал корабль назад к Трабзону. Из-за ветра сильного, встречного стояли мы пятнадцать дней в Платане. Из Платаны выходили в море дважды, но ветер дул нам навстречу злой, не давал по морю идти. Олло акь, Олло Худо перводигерь! (Боже истинный, боже покровитель!) Развие бо того иного Бога не знаю (Кроме него - иного бога не знаю).

Ноябрь 1473

Море (Чёрное) перешли, да занесло нас к Балаклаве, и оттуда пошли в Гурзуф, и стояли мы там пять дней. Божиею милостью пришёл я в Кафу (Крым, Феодосия) за девять дней до Филиппова поста (19 ноября 1473, т.к. этот пост длится 28 ноября - 6 января). Олло перводигер! (Бог творец!)

Милостию божией прошёл я три моря (Каспийское, Аравийское, Индийский океан, Чёрное). Дигерь Худо доно, Олло перводигерь дано. (Остальное бог знает, бог покровитель ведает.) Аминь! Смилна рахмам рагим. Олло акьбирь, акши Худо, илелло акшь Ходо. Иса рухоало, ааликъсолом. Олло акьберь. А илягаиля илелло. Олло перводигерь. Ахамду лилло, шукур Худо афатад. Бисмилнаги рахмам ррагим. Хуво могу лези, ля лясаильля гуя алимуль гяиби ва шагадити. Хуя рахману рагиму, хубо могу лязи. Ляиляга иль ляхуя. Альмелику, алакудосу, асалому, альмумину, альмугамину, альазизу, алчебару, альмутаканъбиру, алхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькалъхару, альвазаху, альрязаку, альфатагу, альалиму, алькабизу, альбасуту, альхафизу, алльрравию, алмавизу, алмузилю, альсемилю, албасирю, альакаму, альадюлю, алятуфу. (Во имя господа милостивого, милосердного. Господь велик, боже благой, господи благой. Иисус дух божий, мир тебе. Бог велик. Нет бога, кроме господа. Господь промыслитель. Хвала господу, благодарение богу всепобеждающему. Во имя бога милостивого, милосердного. Он бог, кроме которого нет бога, знающий всё тайное и явное. Он милостивый, милосердный. Он не имеет себе подобных. Нет бога, кроме господа. Он царь, святость, мир, хранитель, оценивающий добро и зло, всемогущий, исцеляющий, возвеличивающий, творец, создатель, изобразитель, он разрешитель грехов, каратель, разрешающий все затруднения, питающий, победоносный, всеведущий, карающий, исправляющий, сохраняющий, возвышающий, прощающий, низвергающий, всеслышащий, всевидящий, правый, справедливый, благий.)

(http://www.bibliotekar.ru/rus/6.htm). Персия (Иран) - Индия.
За молитву... Афонасья Микитина сына. - Отчество (′фамилия′) автора ′Хождения за три моря′ упоминается только в начальной фразе памятника, восполненной в издании по Троицкому списку (в летописном изводе ее нет).
...море Дербеньское, дориа Хвалитьскаа... - Каспийское море; дарья (перс.) - море.
...море Индийское, дорея Гундустанскаа... - Индийский океан.
...дориа Стебольская. - Чёрное море именуется также Стебольским (Стамбульским) по греческому народному и турецкому названию Константинополя - Истимполи, Стамбул.
...от Спаса святого златоверхого... - Главный собор Твери (XII в.), по которому и Тверская земля именовалась часто ′домом святого Спаса′.
...манастырь Колязин ко святей Троицы... Борису и Глебу. - Троицкий монастырь в тверском городе Калязине на Волге был основан игуменом Макарием, упоминаемым у Никитина; церковь Бориса и Глеба находилась в Макарьевском Троицком монастыре.
...на Углеч - Углич, город и удел великого княжества московского.
...приехалъ... на Кострому ко князю Александру... - Кострома на Волге входила в число непосредственных владений великого князя московского.
...на езу... - Ез (закол) - деревянное заграждение на реке для рыбной ловли.
...тезикы... - Так обычно называли купцов из Ирана.
...пришли кайтакы... - Кайтак - горная область в Дагестане.
...к Баке, где огнь горить неугасимы... - Вероятно, речь идет о пламени в местах выхода нефти и газов или о храме огнепоклонников.
А ту убили Шаусеня... - В дни памяти имама Хусейна (погиб в Месопотамии в VII в.) участники процессии восклицают: ′Шахсей! Вахсей!′ (Шах Хусейн! Вах Хусейн!): эти дни отмечаются шиитами в начале года по мусульманскому лунному календарю (в 1469 г. ошур байрам приходился на конец июня - начало июля). Запустение округа Рея связано с войнами XIII в.
...батманъ по 4 алтыны... - Батман (перс.) - мера веса, достигавшая нескольких пудов; алтын - денежная счётная единица, заключавшая в себе шесть денег.
...а ежедень поимаеть его море по двожды на день... - Морские приливы в Персидском заливе имеют полусуточный характер.
И тут есми взял первый Великъ день... - Из дальнейшего изложения следует, что в Ормузе Никитин отметил третью Пасху за пределами Руси.
...в Радуницу. - Радуница - девятый день после Пасхи.
...а таву, с конми. - Тава (маратск. даба) - парусное судно, без верхней палубы. Массовый завоз лошадей в Индию осуществлялся для пополнения конницы и нужд местной знати в течение многих веков.
...краска да лекъ. - Речь идет о синей краске индиго (ср. ниже ′да чинят краску нил′) и приготовлении лака.
...фота на голове, а другая на гузне... - Путешественник говорит о чалме (перс. фота) и дхоти (инд.), которые, так же как и женская одежда сари, изготовлялись из несшитой ткани.
...кафары... - Кафир (арабск.) - неверный, так сначала Никитин называл индусов, пользуясь термином, принятым среди мусульман; позднее он называет их ′гундустанцы′ и ′индеяны′.
Хоросанцы - здесь и далее: мусульмане не индийского происхождения, выходцы из различных областей Азии.
Зима же у них стала с Троицына дни. - Имеется в виду период муссонных ливней, длящийся в Индии с июня по сентябрь. Троица - пятидесятый день после Пасхи; приходится на май-июнь.
...кози гундустанская... - Гоуз-и хинди (>перс.) - кокосовые орехи.
...в татну. - Речь идет о соке, добываемом из коры пальмиры.
..да варят кичирисъ... - Кхичри - индийское блюдо из риса с приправами.
Шешни - по-видимому, зелёные листья дерева Dalbergia sissor, которые в Индии с древнейших времен употреблялись в качестве корма лошадей.
...в Оспожино говейно на Спасов день. - Спасов день приходится на 6 августа; Успенский пост длится с 1 августа до Успенья.
...на Оспожин день... - Успенье, приходится на 15 августа.
...к Бедерю, к болшому их граду. - Бидар являлся в это время столицей Бахманидского султаната.
Кулонкерь, Кулонгерь... - Неясно, какой именно город имеет в виду А. Никитин; гири (инд.) - город.
...колко ковов... - Ков (инд.) - мера длины, в среднем около десяти километров.
Камка - цветная шелковая ткань, расшитая золотом, парча.
...по кентарю... - Кантар (арабск.) - мера веса, превышавшая три пуда.
...шихбъ Алудин... - Шейх Алаеддин, местный мусульманский святой.
...а на русскыи на Покров святыя богородица. - Покров приходится на 1 октября. Далее, однако, Никитин указывает, что дни памяти шейха Алаеддина отмечают через две недели после Покрова.
Есть в том Алянде... - Никитин передает местные поверья, отразившие культ совы (гхукук) и культ обезьяны.
Мамоны - здесь и далее: некрупный хищник.
весна же у них стала с Покрова... - Имеется в виду начало нового сезона в октябре после периода муссонных ливней.
Есть хорасанець меликтучар боярин... - Так Никитин называет великого везира Махмуда Гавана, выходца из Гиляна.
...тысяща человекъ кутоваловых... - Кутувал (перс.) - комендант крепости.
...футунов... - Возможно, что Никитин так называет золотую монету фанам.
...о заговейне о Филипове... - Филиппов пост длится с 14 ноября до Рождества, которое приходится на 25 декабря.
...до Великого заговейна... - Великий пост начинается за семь недель до Пасхи, т. е. в феврале - начале марта.
...а имя ми Офонасей, а бесерменьское имя хозя Исуф Хоросани. - Обычай пользоваться восточными именами, созвучными христианским, был распространен среди европейцев, живших на Востоке.
...буты... - Бут (перс.) - идол, кумир; здесь: боги индийского пантеона.
...бутхана. - Бутханэ (перс.) - дом идола, кумирня.
...на чюдо бутово. - Здесь: ежегодный праздник в честь Шивы, отмечаемый в феврале-марте.
...по две шешькени... - Шешкени - серебряная монета, шесть кени.
...лекъ... - Лакх (инд.) - сто тысяч.
В бутхане же бут вырезан... - Здесь: статуя Шивы; его атрибуты: змей, обвивающий его тело (у Никитина - ′хвост′), и трезубец.
...стоит волъ велми велик, а вырезан ис камени... - Статуя быка Нанди, спутника Шивы.
...сыты. - Сыта - медовый напиток.
...жител... - Житель - медная монета.
...до бесерменьскаго улубагря. - Улу байрам - великий праздник, то же, что курбан байрам (праздник жертвоприношения) - один из главных праздников в исламе, отмечается 10-13 числа месяца зу-ль-хиджжа по мусульманскому лунному календарю, соотношение которого с солнечным календарем меняется ежегодно. Далее Никитин указывает, что праздник состоялся в середине мая; это позволяет установить год - 1472 г.
...а от Мошката... - По-видимому, вставка летописца; эти слова противоречат указанному времени пути; в Троицком списке они отсутствуют.
...алачи, да пестреди, да киндяки... - Алача - ткань из шелковых и бумажных нитей; пестрядь - хлопчатобумажная ткань из разноцветных нитей; киндяк - хлопчатобумажное полотно.
...да адряк... - Адрак (перс.) - вид имбиря.
. да фатисы, да бабугури, да бинчаи, да хрусталь, да сумбада. - Фатис - камень, употреблявшийся на изготовление пуговиц; бабагури (перс.) - агат; бинчаи - вероятно, банавша (перс.) - гранат: хрусталь - возможно, берилл; сумбада - корунд.
...в локот. - Локоть - древнерусская мера длины, равная 38-47 см.
...Шабатское пристанище... - Полагают, что это либо Бенгалия, либо страна Чамба в Индокитае.
...по тенке на день... - Танка - серебряная монета; в разных местностях разного достоинства.
...маникъ, да яхут, да кирпук... - Мани (санскр.) - рубин; якут (арабск.) - яхонт, чаще сапфир (синий яхонт), реже рубин (лал); кирпук (искаж. карбункул) - рубин.
...родится аммоны... - Аммон - драгоценный камень, возможно, алмаз.
Продают почку по пяти рублев... - Почка - мера веса для драгоценных камней (′тяжёлая′ - одна двадцатая и ′лёгкая′ - одна двадцать пятая золотника, соответственно: 0,21 г и 0,17 г).
...аукыиков (в Троицком списке: аукыковъ) - текст неясен. Предполагают указание на а) тип кораблей (арабск. - гунук); б) расстояние.
Месяца маиа 1 день Велик день взял есми в Бедере... - Четвёртую Пасху за пределами Руси Никитин отметил не в положенный срок: Пасха не бывает позже 25 апреля.
...а бесермена баграм взяли в середу месяца... - Курбан байрам в 1472 г. приходился на 19 мая.
Саадак - набор вооружения: лук в чехле и колчан со стрелами.
...играет теремцомъ... - Имеется в виду парадный зонт чхатра (инд.), символ власти.
...бегляри. - Беги (тюрк., мн. ч. от бег, бей) - представители феодальной знати (>арабск. синоним - эмир).
...а правую веру богъ выдает. А праваа вера бога единого знати, и имя его призывати на всяком месте чисте чисто. - Это высказывание Афанасия Никитина, непосредственно примыкающее к написанной по-персидски фразе: ′А Мухаммедова вера годится′, свидетельствует о своеобразии его мировоззрения. Оно не может быть сведено к простой идее веротерпимости: слова ′бог ведает′ в другом месте у Никитина означают неуверенность - ′дале богъ выдает, что будет′. Никитин считает обязательным свойством ′правой веры′ только единобожие и моральную чистоту. В этом отношении его мировоззрение сближается со взглядами русских еретиков конца XV в., утверждавших, что ′приятным богу′ может стать представитель любого ′языка′, лишь бы он ′творил правду′.
...за месяць до улубагряма... - В 1473 г. начало этого праздника приходилось на 8 мая.
...и розговехся с ними, и Велик день взял в Кельбери... - Следовательно, шестую Пасху Никитин отметил в мае, т. е. не в срок, так же как и предыдущую.

Афанасий Никитин – путешественник, бывалый купец и первый европеец, посетивший Индию. Также Никитин известен своими записками «Хожение за три моря». Современникам Афанасий Никитин известен как мореплаватель и торговец. Этот купец стал первым из жителей европейских стран, кто побывал в Индии. Путешественник открыл восточную страну за 25 лет до Васко да Гамы и других португальских путешественников.

Из биографии Афанасия Никитина:

История сохранила мало сведений об Афанасии, о дате и месте его рождения, родителях и детстве. Первые исторические записи относятся к его путешествию к трём морям Чёрному, Каспийскому и Аравийскому, которое описано в его заметках. +О детских годах русского путешественника также известно мало, так как биографию Афанасия Никитина начали записывать во время экспедиций купца. Известно только, что мореплаватель родился в середине 15 века в городе Тверь. Отец путешественника – крестьянин, звали его Никитой. В то время не было фамилий, поэтому «Никитин» – это отчество, а не фамилия.

Больше о семье, как и о юности путешественника, биографам ничего не известно. Афанасий в молодом возрасте стал купцом и успел повидать многие страны, например, Византию и Литву, где путешественник продвигал торговлю. Товар Афанасия пользовался спросом, поэтому нельзя сказать, что юноша жил в бедности.

О личной жизни Афанасия Никитина ученым неизвестно, ведь жизнеописание русского мореплавателя составлялось благодаря запискам купца. Были ли у Никитина дети, ждала ли его верная супруга – тоже остается загадкой. Но, судя по рукописям торговца, Афанасий Никитин был целеустремленным и неунывающим человеком, который не боялся трудностей в незнакомых странах. За три года путешествий Афанасий Никитин освоил чужеземные языки, в его дневниках встречались арабские, персидские и тюркские слова.

Нет фотографичных портретов Никитина, до современников дошли только примитивные рисунки. Известно, что купец обладал простой славянской внешностью и носил квадратную бороду.

Скитаясь по солнечным странам, Афанасий Никитин жил мечтою вернуться на родину. Мореплаватель собрался в обратный путь и отправился в торговый порт Ормуз, откуда и началось путешествие в Индию. Из Ормуза купец отправился на север через Иран и оказался в Трабзоне, турецком городе. Местные турецкие жители приняли русского мореплавателя за шпиона, поэтому взяли Никитина в плен, отобрав все, что было на судне. Единственное, что осталось у мореплавателя при себе – рукописи.

А когда Афанасия отпустили из ареста, торговец отправился в Феодосию: там он должен был встретиться с русскими купцами, чтобы занять денег и расквитаться с долгами. Ближе к осени 1474 года купец приехал в феодосийский город Кафу, где провел зиму.

А остановившись в Кафе (Крым), в ноябре 1474 года решил дождаться весеннего торгового каравана, ведь подорванное здоровье не давало возможности путешествовать зимой. В течение длительного пребывания в Кафе Никитин успел познакомиться и наладить близкие отношения с Московскими богатыми купцами, среди которых был и Григорий Жуков, и Степан Васильев. Весной Никитин намеревался отправиться по Днепру в Тверь.

Когда в Крыму стало тепло, их объединённый большой караван тронулся в путь. Подорванное здоровье Афанасия всё больше давало знать о себе. Из-за чего он и скончался и был захоронен около Смоленска. Причина гибели Афанасия Никитина остается загадкой, но ученые уверены, что продолжительное путешествие по разным странам с различными климатическими условиями резко ухудшило здоровье мореплавателя.

Желание поделится своими впечатлениями, наблюдениями и опытом вылилось в его путевых записках. Здесь хорошо просматривается начитанность и грамотное владение не только русской деловой речью, но и хорошее восприятие иностранных языков.

Записки Никитина были доставлены в Москву купцами, которые сопровождали странника. Дневник Никитина передали советнику князя Ивана III, и в 1480 году рукописи вошли в летопись.

В путевых записках «Хождение за три моря» российский путешественник подробно описал быт и политическое устройство восточных стран. Рукописи Афанасия были первыми на Руси, которые описывали морское путешествие не с точки зрения паломничества, а с целью рассказа о торговле. Сам путешественник считал, что его записки – это грех. Позже, в 19 веке, рассказы Афанасия опубликованы известным историком и писателем Николаем Карамзиным и вошли в «Историю государства Российского».

2.«Хожения» внесены князем Василием Мамырёвым в летописный свод.

*Даты из биографии Афанасия Никитина:

*1468 г. начало путешествия за 3 моря.

*1471 г. приезд в Индию.

*1474 г. вернулся в Крым.

*1475 г. скончался.

Об экспедициях и путешествиях Афанасия Никитина:

Не удалось учёным восстановить и точную дату отправки в путешествие.

Афанасий Никитин, как настоящий купец, стремился расширить торговлю в нынешней Астрахани. Мореплаватель получил разрешение тверского князя Михаила Борисовича III, поэтому Никитина рассматривали как тайного дипломата, однако исторические данные не подтверждают эти догадки. Получив поддержку первых государственных лиц, Афанасий Никитин отправился в дальний путь из Твери.

Русские торговцы, которые путешествовали в одном направлении с Афанасием, отправились в дорогу из Твери на нескольких судах. Афанасий к тому времени был опытным купцом и путешественником, ведь ему не раз приходилось посещать такие страны как Византию, Литву, Молдавию и Крым. А благополучное возвращение домой сопровождалось привозом заморских товаров.

Мореплаватель поплыл через реку Волгу. Первоначально путешественник остановился в городе Клязин и отправился в монастырь. Там он получил благословение у игумена, а также помолился Святой Троице, чтобы путешествие сложилось благополучно. Далее Афанасий Никитин отправился в Углич, оттуда в Кострому, а затем в Плес. По словам путешественника, маршрут проходил без препятствий, однако в Нижнем Новгороде экспедиция мореплавателя затянулась на две недели, так как там купец должен был встретиться с послом Ширванского государства Хасан-беком. Первоначально Никитин хотел присоединиться к русскому посольству Василия Папина, но тот уже уплыл на юг.

Беда случилась, когда команда Афанасия проплывала мимо Астрахани: мореплавателей настигли татарские разбойники и разграбили корабль, а одно судно и вовсе утонуло.

Возвращение в Россию сулило попасть в яму долговых обязательств. Поэтому товарищи Афанасия разделились: у кого было хоть что-то дома, возвращались на Русь, а остальные разошлись в разные стороны, кто-то остался в Шемахе, некоторые отправились на работу в Баку.

Дальше потерявшие товар купцы отправились на двух кораблях в город-крепость Дербент. Афанасий Никитин надеялся улучшить материальное положение, поэтому решил отправиться в плавание в сторону юга: из Дербента неунывающий мореплаватель отправился в Персию, а из Персии добрался до оживленного порта Ормуза, который представлял собой пересечение торговых путей: Малой Азии, Индии, Китая и Египта. В рукописях Афанасий Никитин называл этот порт «пристанищем Гурмызьским», знакомый на Руси поставками жемчуга.

Прозорливый торговец в Ормузе узнал, что оттуда поставляют редких жеребцов, которых не разводят в индийской стране, и там они дорого ценятся. Купец приобрел коня, и с надеждой сбыть товар по заоблачной цене, отправился на евразийский материк в Индию, территория которой хоть и была тогда на картах, но оставалась неизведанной европейцами. В Индии Никитин провёл 3 года. Посетил он в Индии множество городов, многое повидал, но денег нажить не удалось. Русский путешественник детально описал быт и устройство солнечной страны в своих рукописях.

Афанасий удивлялся тому, как индийские жители ходят по улице: женщины и дети гуляли нагими, а у князя были покрыты покрывалом бедра и голова. Но зато чуть ли не у каждого человека были золотые украшения в виде браслетов, что удивляло русского купца. Никитин не понимал, почему индийцы не могут продать драгоценные украшения и купить одежду, чтобы прикрыть наготу. Также его впечатлило, что население Индии было большое, и почти каждая вторая жительница страны ожидала ребенка.

В город Чаул Афанасий Никитин приплыл в 1471 году. В Чауле Афанасий не продал жеребца по выгодной цене, поэтому в начале весны мореплаватель отправился в самую глубинку Индии. Купец добрался до северо-западной крепости Джуннар, где встретился с Асад-Ханом, ее хозяином. Наместнику понравился товар Афанасия, однако он возжелал заиметь коня бесплатно и отнял его силой. В ходе разговора Асад узнал, что русский путешественник исповедует иную религию и обещал вернуть животное с золотом в придачу, если купец примет ислам. Наместник дал Никитину 4 дня на раздумья, в случае отрицательного ответа Асад-Хан пригрозил русскому купцу смертью.

По книге «Хождения за три моря» Афанасия Никитина спас случай: наместнику крепости встретился знакомый старик Мухаммед, перед которым правитель показал милость и отпустил чужеземца, вернув коня. Однако историки спорят до сих пор: принял Афанасий Никитин магометанскую веру или же остался верен православию. Такие сомнения оставил купец из-за оригинальных записок, которые были насыщенны иноземными словами.

Долгий путь был обратно в Крым. Добирался Афанасий через Африку, побывал он и в Эфиопских землях, добрался до Трапезунда и Аравии. Затем преодолев Иран, а затем и Турцию вернулся в Чёрное море.

Интересные факты из жизни Афанасия Никитина:

* Афанасий Никитин был первым русским путешественником, который побывал в Персии и Индии. Возвращаясь с этих стран, путешественник посетил Турцию, Сомали и Маскат.

*Никитин открыл восточные страны за 25 лет до путешествий Васко да Гамы и многих других путешественников.

* Никитин удивлялся обычаям Индии и экзотическим животным, в чужеземной стране он впервые увидел змей и обезьян.

*Путешествие в невиданные края было красочным и ярким, но Афанасий остался недоволен, ведь торговой выгоды купец так и не увидел.

* По словам мореплавателя, солнечная страна торговала красками и дешевым перцем – нечего было увезти на родину, чтобы получить прибыль.

* Индийское пребывание Никитина было интересным, но бедным: продажа единственного коня обошлась купцу в убыток и наложением штрафа.

* Известные путевые записки Афанасьева «Хождение за три моря», это своенравный справочник, где подробно описан быт, а также политическое устройство стран на Востоке.

* На Руси данные рукописи были первыми, в которых описывались морские с целью повествования о торговле.

* Для ученых до сих пор остается загадкой личная жизнь Никитина. Неизвестно была ли у него жена и дети.

* Никитин – это вовсе не фамилия путешественника. Тогда фамилий еще не было. Это его отчество, то есть Афанасий, сын Никиты.

* Он описал Калькутту, Цейлон и Индокитай, которые ранее не были известны.

* Афанасия Никитин был выходцем из бедной семьи. И главной причиной, по которой он отправился в путешествия – поправить финансовое положение семьи за счет торговли с иностранными купцами.

*Самое большое удивление, которое испытал Никитин в Индии, так это то, что местные жители ходили нагие, зато в золотых украшениях. *Именем русского мореплавателя были названы улицы и переулки в России, а также набережная в городе Твери.

* В 1958 году «Мосфильмом» было снято кино «Хождение за три моря».

* В 1955 году в Твери поставлен памятник Никитину на месте начала его путешествия.

*Также памятники русскому купцу есть в Кафе и в штате Махараштра.

*Любопытен такой факт: тверской купец обладал правом носить отчество, тогда как во Владимирском, а затем и в Московском княжествах таким правом обладали лишь бояре и дворяне.

*Упоминал в записях экзотических животных, а также таинственного пернатого «гукук».

*«Хожение» переведено на много языков.

*2003 г. установлен памятник в Западной части Индии, надписи на котором выгравированы на хинди, маратхи, русском и английском языках.

*Древнерусский оригинальный текст его «Хожения за три моря» написан на четырех языках.

*Заканчивает свой путевой дневник Никитин молитвой Аллаху.

*В своих записках Афанасий часто использует местные выражения стран, в которых он успел побывать, а вслед за ними даёт свою трактовку на русском языке.

*В его записях указаны не только отличия природы и диковинные животные, но и отличия нравов, быта и государственного строя.

* Побывал Афанасий и в священном городе Парвaте, где поклоняются Будде. Изучал местную религию и управление. Его записи свидетельствуют о широком кругозоре и дружелюбности автора к чужим странам и народам.

*Несмотря на прекрасные и интересные описания Индии, Персии и других стран его записи не скрывают его разочарования отсутствие обещанного разнообразия товаров.

* Скучая по русской земле, Афанасий не мог чувствовать себя уютно в чужих землях. *Несмотря на несправедливость русских вельмож, Никитин прославлял русскую землю.

* До последнего хранил путешественник и христианскую религию, а все оценки нравам и обычаям строились на православной морали.

Загадки в истории жизни и путешествий Афанасия Никитина:

Русский путешественник Афанасий Никитин – загадочная фигура.

Отсутствие биографических сведений об Афанасии Никитине в летописях и других древнерусских документах для некоторых исследователей является основанием считать, что «Хожение» было сфальсифицировано в конце XVIII века.

Действительно, загадочным образом русский путешественник оказался в Индии за несколько лет до Васко да Гамы, что должно было свидетельствовать о приоритете России в открытии Индии. В пользу такой версии говорят и определенные неточности в описании стран, через которые проходил купец Афанасий.

О многом Афанасий и умалчивает, например, о том, что же на самом деле сподвигло его на экспедицию в далекие края. Говорит в пользу этой версии и то, что Афанасию удалось сохранить свой путевой дневник в течение многолетнего путешествия, хотя во время путешествия ему приходилось терпеть кораблекрушения, подвергаться нападениям разбойников и претерпевать иные неприятности, не способствующие сохранности берестяного свитка. Более того, чужеземец, записывающий что-то непонятными знаками, должен был быть принят за шпиона, список уничтожен, а сам писец - казнен.

Однако историки сходятся на том, что текст жития подлинный, поскольку он известен не в единственном экземпляре, как, например, «Слово о полку Игореве», а в нескольких, а выдержки из оригинального «Хожения» содержатся в нескольких летописях, датируемых XV веком, в частности во Львовской летописи, достоверность которой не подвергается сомнению, а значит, и сам текст «Хожения» достоверен.

Другое дело, что до нашего времени сохранилась не рукопись тверского купца, а ее копии, сделанные последующими переписчиками, которые могли исказить текст: непроизвольные описки, замены непонятных слов на похожие - все это сделало текст менее аутентичным.

Еще одна гипотеза предполагает, что Афанасий Никитин побывал лишь в Ормузе, крупном арабском порту на границе Персидского залива, а все свидетельства об Индии были почерпнуты им из рассказов моряков, действительно бывавших там.

В самом деле, некоторые описания Индии кажутся фантастичными, а события (битвы, смены правителей) и даты плохо синхронизируются между собой. Говорит в пользу этой версии и то, что в «Хожение» был включен эпизод плавания к берегам Африки и Аравийского полуострова. Эти берега были хорошо известны морякам Ормуза, но они лежат вдалеке от пути из Индии в Персидский залив. Но наряду с такими фантастическими зарисовками многие описания Индии настолько точны, что могли быть сделаны только очевидцем.

О роде занятий Афанасия Никитина также ничего достоверно не известно. Историки и энциклопедические справочники в один голос называют его «купцом», а некоторые исследователи, стремясь к исторической достоверности, говорят иначе: «предположительно купец». Что же скрывается за этим?

На территории Руси и в далеких южных странах с Афанасием обращались не как с простым купцом, а как с послом. Возможно, что Афанасий имел тайные дипломатические поручения к правителям Нижней Волги и бассейна Каспийского моря. Загадочна и смерть Афанасия. Вернувшись на Русь, он, подданный великого Тверского князя, загадочным образом умирает близ Смоленска, входившего в состав Великого княжества Литовского, а дневник попадает в руки подданных князя московского, которые и переправляют его в Московию. Более того, дьячки-управленцы московского князя сразу понимают, что перед ними документ исключительной важности. Исходя из этого, можно утверждать, что агенты московского князя выследили Афанасия на территории другого государства и отобрали у него важный документ, который по какой-то причине был им необходим.

Время, в которое Афанасий Никитин ходил в Индию, было сложным и трагичным в истории Руси. Особенно тяжелым оно было для родной Афанасию Твери. В 1462 г. на трон восточного соседа Твери - великого княжества Московского - взошел Иван III Васильевич. Он, как и его потомок и полный тезка Иван IV Васильевич, тоже носил прозвище Грозный. Московские князья стремились подчинить себе все соседние русские государства. В то время на Руси было три независимых княжества: Москва, Тверь и Рязань - и три независимых республики: Новгород, Псков и Вятка. Именно Иван III Васильевич за время своего правления подчинил своей власти эти княжества и города, огнем и мечом пройдя по независимым княжествам и республикам, утопив в крови свободу новгородцев и тверичей, вятичей и псковичей. Однако это будет несколько позже, а сейчас, в 1466 г., тверской князь Михаил Борисович, пытаясь сохранить независимость своего государства, отправляет в далекие края неприметного купца Афанасия в надежде на то, что ему удастся сколотить какую-нибудь коалицию.

Историки расходятся и в датировке начала путешествия Никитина. Одни называют 1458 г., другие - 1466 г. Возможно, и здесь кроется какая-то загадка. Может быть, Афанасий совершил два путешествия - одно в 1458 г. в Казань и Астрахань, а второе, начавшееся в 1466 году, привело его в Индию. Однако достоверных сведений об этом первом путешествии у нас нет, поэтому будем считать, что «хожение» началось в 1466 г.

Итак, в 1466 г. Афанасий Никитин отправляется из родной Твери в Ширванскую землю (современный Дагестан и Азербайджан). У него, (подчеркнем - с виду простого купца), путевые грамоты от великого князя Тверского Михаила Борисовича и от архиепископа Тверского Геннадия. Идет Афанасий не один, с ним идут и другие купцы - всего же у них два корабля. Интересно, что Афанасий нигде не упоминает имен сотоварищей-русичей, и это довольно странно. То ли Афанасий не хотел выдавать имена тех, кто шел вместе с ним с важным поручением, то ли, наоборот, дьяк-переписчик великого князя Московского решил не включать в список купцов-тверичан. Двигаются по Волге, мимо Клязьминского монастыря, проходят Углич и добираются до Костромы, находившейся во владениях московского князя Ивана III. В принципе, отношения между Москвой и Тверью напряженные, но официально война не объявлена, и московский наместник пропускает Афанасия с охранной грамотой далее.

В дороге Афанасий Никитин хотел присоединиться к Василию Папину, послу великого князя Московского в Ширване, но тот уже прошел вниз по реке. Почему же не дождался московский купец тверского, остается загадкой. А что же за товар вез в Ширван Афанасий? Он нигде не упоминает об этом. Историки предполагают, что это могла быть пушнина. В Нижнем Новгороде Афанасию пришлось задержаться на две недели для того, чтобы дождаться посла ширваншаха по имени Хасан-бек, который вез с собой в Ширван 90 кречетов, ловчих птиц - дар от московского князя. Однако такое число охотничьих птиц либо весьма преувеличено, либо было фигурой речи, понятной лишь посвященным. Некоторые историки предполагают, что словом «кречеты» в «Хожении» заменено слово воины, т. е. посол шел с отрядом московских наемников, которые, согласно договору Московского княжества с Ордой, Московия должна была выставлять для помощи ордынским государствам. Ширванский посол садится на больший из двух кораблей, и они идут вниз по реке.

Дальнейший путь героев весьма загадочен. В путевом дневнике Афанасий отмечает, что они благополучно прошли Казань, Орду, Услан, Сарай. Описание этой части бегло и создает впечатление, что плавание по Волге было для русских купцов обыденным делом. Несмотря на то, что они идут в свите посла Ширвана, путь они выбирают окольный - по Ахтубе, стараясь миновать Астрахань. Где-то у самого впадения Волги в Каспий во время одной из стоянок на корабли нападают татары. Ситуация, которая, мягко говоря, не вписывается ни в какие рамки.

Ведь речь идет о нападении на посла другого государства. Впрочем, это нападение, если только оно имело место, свидетельствует против наличия 90 дружинников («кречетов») в свите посла. Что же за загадочные татары напали на посольство, об этом Афанасий или позднейший переписчик умалчивает, но в дальнейшем на пути в Ширван русичам и спутникам Афанасия пришлось еще раз столкнуться с неприятностями. Возле города Тархи (близ нынешней Махачкалы) корабли попали в шторм, а когда меньший из кораблей то ли выбросило на берег, то ли он пристал самостоятельно, все купцы были захвачены в плен. Афанасий в это время находился на посольском корабле.

В Дербенте Афанасий просит Василия Панина и Хасан-бека помочь захваченным в плен близ Тархи. Пленных действительно отпустили на свободу, но товары им не вернули, ведь по закону все выброшенное на берег имущество разбившегося в море корабля принадлежит владельцу берега. Такие отношения Афанасия с послами князя Московского и Ширваншаха еще больше убеждают в том, что был Никитин далеко не простым купцом.

Некоторые из купцов, как сообщает Никитин, попытались вернуться на Русь, другие остались в Ширване. В тексте «Хожения» Афанасий пытается объяснить свои дальнейшие странствования тем, что он взял на Руси товар в долг и теперь, когда товар пропал, его могли за долги сделать холопом. Впрочем, это не вся правда или вообще неправда. В дальнейшем Никитин будет дважды пытаться вернуться на Русь, но по непонятной причине его дважды не пропустят дальше Астрахани. Поэтому в конечном итоге возвращается на Русь Афанасий не по Волге, а по Днепру. Но если бы он брал товары в долг, то долг остался бы таковым и через несколько лет, когда он несколько лет спустя решил вернуться. Некоторое время Афанасий остается в Ширване, вначале в Дербенте, а потом в Баку, «где огонь горит неугасимый». Чем занимался он все это время, неизвестно. Складывается впечатление, что он или ожидал какого-то важного известия из Твери, или же наоборот - скрывался от врагов. Неизвестная нам причина гнала Афанасия дальше, за море - в Ченокур. Здесь он живет полгода, но и отсюда вынужден уехать, месяц он живет в Сари, еще месяц в Амале - и снова дорога, краткий отдых и снова в путь. Вот как он сам рассказывает об этой части своего путешествия: «И прожил я в Чанакуре шесть месяцев, да в Сари жил месяц, в Мазандаранской земле. А оттуда пошел к Амолю и жил тут месяц. А оттуда пошел к Демавенду, а из Демавенда - к Рею. Тут убили шаха Хуссейна, из детей Али, внуков Мухаммеда, и пало на убийц проклятие Мухаммеда - семьдесят городов разрушилось. Из Рея пошел я к Кашану и жил тут месяц, а из Кашана - к Наину, а из Наина к Йезду и тут жил месяц. А из Йезда пошел к Сирджану, а из Сирджана - к Тар ому, домашний скот здесь кормят финиками, по четыре алтына продают батман фиников. А из Тарома пошел к Лару, а из Лара - к Бендеру, то пристань Ормузская. И тут море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская; до Ормуза-града отсюда четыре мили идти».

Создается впечатление, что он колесит по Ирану, переходя от одного города к другому, как будто скрывается от кого-то. Да и далеко не все города он перечисляет в своих записках, есть «много еще городов больших», пишет он, в которых он побывал, но даже названия их он не приводит. Интересно, что в «Хожении» он рассказывает о древнем городе Рее, в котором некогда убили Хуссейна, внука Мухаммеда. Вскоре после того город был захвачен и разрушен завоевателями, и ко времени Афанасия от него остались лишь руины. Трудно сказать, скрывался ли Никитин в руинах Рея от неведомых противников или искал там что-то на продажу, но город этот упомянут в его записях особо. Предание о разрушенном городе созвучно его невеселым мыслям о родине - там назревает война между двумя великими княжествами, в это же время войска великого князя Московского громят Вятку и Новгород. И история города Рея переплетается с современностью.

Но вот он в своих странствиях доходит до Ормузского пролива, отделяющего Персидский залив от «Индийского моря». Здесь он впервые из русинов (как он называет себя сам) видит приливы и отливы. Интересно, что именно здесь он встречает христиан и празднует с ними Пасху. Это очень важный факт для историков, потому что из долгих описаний странствий можно сделать однозначный вывод о том, что бродил он по Ирану больше года, но поскольку у него не было возможности совершать пасхальные обряды и даже не было возможности вычислить наступление Пасхи, то он не отмечал этот праздник.

Возможно, что именно в это время Афанасия Никитина начинают посещать мысли о правомерности иных вер. Именно в Ормузе, по его собственным словам, Афанасий начинает вести свой дневник. Но описания его прежних путешествий достаточно подробны, поэтому возникает мысль о том, что в Ормузе (или несколько ранее) он потерял свои прежние записи и теперь здесь, на берегу Персидского залива, перед отплытием в Индию он восстанавливал свои воспоминания.

Вскоре Афанасий на индийском корабле (таве) плывет в Индию. Трудно сказать, была ли Индия непосредственной целью его путешествия или же он попал туда случайно, в поисках богатства. По его собственным словам, он узнал, что в Индии коней не разводят, поэтому они там очень дорогие, и решил отправиться в Индию с жеребцом, которого надеялся там продать. На таве Никитин дошел до североиндийского порта Камбея, «где родится краска и лак» (основные продукты экспорта, кроме пряностей и тканей), а затем отправился в Чаул, расположенный на полуострове Индостан. Индия поразила путешественника. Эта земля была так непохожа на его родные места, буйная зелень и плодородные почвы давали невиданные на его родине урожаи. Люди в Индии - темнокожие, нагие, босые - тоже были другими. Они жили иной жизнью, служили иным богам.

А еще он удивляется разным индийским диковинкам, например боевым слонам: «Бой ведут все больше на слонах, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи <…> да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами». И наверняка думал Афанасий: «Эх, да таких бы слонов моему великому князю, он был бы непобедим!» Но привезти даже одного слона на Русь дело невозможное. И далеко, и путь опасен. Лет за 700 до Никитина арабский правитель Гарун ар-Рашид подарил слона королю франков Карлу Великому и того с большими трудностями доставили из Палестины в Аахен. Но то - был дар одного великого правителя другому.

Удивляет путешественника многое: «Зима у них началась с Троицына дня (май-июнь.) Каждый день и ночь - целых четыре месяца - всюду вода да грязь. В эти дни пашут у них и сеют пшеницу, да рис, да горох, да все съестное. Вино у них делают из больших орехов, кози гундустанские называются, а брагу - из татны. Коней тут кормят горохом, да варят кхичри с сахаром да с маслом, да кормят ими коней, а с утра дают шешни. В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы - на них ездят и товар и иное возят, все делают. <.> Джуннар-град стоит на скале каменной, не укреплен ничем, Богом огражден. И пути на ту гору день, ходят по одному человеку: дорога узка, двоим пройти нельзя. <…> Весна у них началась с Покрова Святой Богородицы (октябрь) <…> По ночам город Бидар охраняет тысяча стражей под начальством куттавала, на конях и в доспехах, да в руках у каждого по факелу <.> В Бидаре по улицам змеи ползают, длиной по две сажени».

Некоторые зарисовки Афанасия забавны и скорее напоминают арабские сказки, впрочем, это не удивительно, многое из того, что Никитин не мог видеть своими глазами, он брал из рассказов арабских купцов: «А еще есть в том Аланде птица гукук, летает ночью, кричит: «кук-кук»; а на чьем доме сядет, там человек умрет, а захочет кто ее убить, она на того огонь изо рта пускает. Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал. А обезьяны те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать, и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой <.> У оленей домашних режут пупки - в них мускус родится, а дикие олени пупки роняют по полю и по лесу, но запах они теряют, да и мускус тот не свежий бывает».

Всякий раз, сталкиваясь с иным образом жизни, иной верой и системой ценностей, Афанасий убеждался в том, что жить можно по-разному и что каждая вера по-своему правильна. Он интересуется вопросами веры других народов, что, в общем-то, для православного является почти грехом, ведь истина, с точки зрения православия, содержится лишь в Евангелиях и поучениях отцов Церкви, а все иные религии - от сатаны. Но Афанасий вместе с индусами посещает главный буддийский центр того времени - город Парват, который он называет так: «То их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка». Однако буддийским монахам не удалось заинтересовать Никитина своей верой, да и такое разнообразие вер удивляет и пугает Афанасия: «А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся». Но вид Парвата поразил воображение Афанасия: «В Парват <…> съезжаются все нагие, только повязка на бедрах, и женщины все нагие, только фата на бедрах, а другие все в фатах, да на шее жемчугу много, да яхонтов, да на руках браслеты и перстни золотые. А внутрь, к бутхане, едут на быках, рога у каждого быка окованы медью, да на шее триста колокольцев и копыта медью подкованы. И быков они называют ачче».

«Расспрашивал я их о вере», - пишет Афанасий Никитин, что уже само по себе удивительно для христианина, который, согласно догматике, должен не научаться «бесовским верованиям», а сам проповедовать слово Иисуса.

Торговые и исторические наблюдения Афанасия очень точны и достоверны, он не только записывает то, что видел своими глазами, но и то, что рассказывали торговцы о других портах от Египта до Дальнего Востока, он указывает, где «родится шелк», где «родятся алмазы», указывает будущим путешественникам, какие опасности могут их ждать в здешних краях, описывает войны в странах, через которые он проходил. Верил ли он в то, что в скором времени русские купцы смогут ходить с торговыми караванами в Индию? Трудно сказать, но сведения, указанные Никитиным, действительно могли бы помочь купцам, которые могли прийти в Индию после него. Афанасий интересуется индийскими товарами и приходит к выводу, что на Руси они не пользовались бы спросом. «Говорили [мне], что много [в Индии] товаров для нас, а [оказалось] для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец да краска», - печалился Никитин в своем «Хождении». В Бидаре он заносит в дневник: «На торгу продают коней, камку (ткань), шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а съестного только овощи, а для Русской земли товара тут нет».

Не правда ли, загадочный фрагмент? Купец тщательно записывает, что продается в разных городах, делает много полезных заметок для последующих купцов и вдруг рубит сплеча: «Да нет здесь полезных для Руси товаров!» Может быть, таким образом он пытается отпугнуть конкурентов? Вполне возможно, что «Хождение» предназначалось именно для тверских купцов, а всем же остальным тверичане должны были говорить: вот смотрите, сам Афанасий Никитин, первопроходец земли той, написал, что в Индии нет хорошего товара для Руси. Кстати о товарах. Именно из Индии на Русь шли жемчуга и слоновая кость, золото и серебро. Так что лукавит купец Афанасий. Впрочем, возможно и другое объяснение: этот лукавый пассаж - продукт переработки текста дьяками великого князя Московского, мол чего вам, купцам, в Индию ходить, лучше на Руси оставайтесь. Централизация государственной власти, начавшаяся при Иване III Васильевиче и продолжившаяся при его внуке Иване IV, сопровождалась закрытостью внешних границ, дабы никто от воли царской не убежал.

Вдумчивое чтение текста «Хождения» позволяет предположить, что Афанасий Никитин за годы пребывания в мусульманских странах все-таки принял ислам, либо в этот раз, либо позже в Бидаре, когда местный вельможа Малик Хасан Бахри, носивший титул низам-аль-мулька, раскрыв веру Никитина, предложил ему сменить ее на ислам. Современный российский историк Зураб Гаджиев на страницах интернет-журнала «Исламская цивилизация» опубликовал статью, в которой убедительно доказывает, что даже после многочисленных правок православных писцов в тексте «Хожения» сохранилось немало свидетельств принятия ислама Никитиным.

И действительно, Афанасий на страницах «Хождения» показан как человек глубоко религиозный, текст начинается с прославления Иисуса и благословений на путешествие, полученных им от его духовных наставников. В дальнейшем его настороженное отношение к исламу постепенно проходит, он, как мы уже упоминалось, даже приводит в путевом дневнике суннитскую легенду о наказании городу Рее за убийство имама Хуссейна.

В индийском Бидаре Никитин размышляет о судьбах Русской земли. Перечислив преимущества земель, в которых он побывал - Крыма, Грузии, Турции, Молдовы и Подолья, - он молится за Русскую землю, но при этом добавляет: «На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость!» Вот любопытный момент: Афанасий называет правителей Руси эмирами. Похоже, что во время путешествия он действительно постепенно превращался в арабского купца.

Заканчивается текст «Хожения» пространными исламскими молитвами. Если считать, что последние строки путевого дневника были написаны Афанасием перед смертью, то получается, что в последние часы своей жизни он молится Аллаху как правоверный мусульманин. + Проведя в Индии несколько лет, он решает возвращаться на Русь. Истинные причины этого не совсем понятны. В «Хожении» он утверждает, что это произошло после беседы с одним исламским чиновником, предлагавшим Афанасию сменить веру и обосновывавшим это тем, что Афанасий вдали от родины не соблюдал христианские обряды. Но насколько это соответствовало действительности, неизвестно. Дело в том, что возвращение Афанасия на Русь также окружено загадками, а сам текст «Хожения», без сомнения, подвергался многочисленным правкам.

В отличие от пути в Индию, обратная дорога была короткой и быстрой. В порту Дабхол он садится на корабль, идущий через Эфиопию, Маскат и Ормуз и добирается до Персии. В Персии он останавливается в городах Л ар, Шираз, Йезд, Исфахан, Кум, Тебриз. Далее он приходит в Эрзинджан в Турции, оттуда в Трабзон. Так, пройдя два моря, Каспийское и «Индийское», он добирается до третьего - Черного. В Трабзоне турецкий чиновник принимает Никитина за шпиона и отбирает его товары.

Именно на прибытии в Каффу в 1472 г. обрывается текст «Хожения». Афанасий Никитин сын, тверитин, исчезает из истории. Известно лишь, что зимой 1474/1475 года он умирает или погибает при загадочных обстоятельствах близ Смоленска, буквально в сотне километров от родного города. Предполагают, что все это время он добирался до родной Твери. Два с лишним года. Даже пешим путем это очень медленно. Поэтому есть основания предполагать, что «выпавшие из истории» два года жизни путешественника прошли столь же интенсивно, как и предыдущие.

Несмотря на разногласие среди ученых касательно вероисповедания Никитина, самым удивительным фактом, который выяснился в ходе их споров, стал необычайный для своего времени подход Никитина к религии. Воспитанный в ортодоксальной среде, но веротерпимый купец, приехав в другую страну, смог не только примириться с чужими религиями, но и принять их и извлечь самые главные идеи, содержащиеся как в православии, так и в исламе – монотеистические идеалы добра и любви.

ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ АФАНАСИЯ НИКИТИНА

В год 6983 (1475) «…». В том же году получил записи Афанасия, купца тверского, был он в Индии четыре года, а пишет, что отправился в путь с Василием Папиным. Я же расспрашивал, когда Василий Папин послан был с кречетами послом от великого князя, и сказали мне - за год до казанского похода вернулся он из Орды, а погиб под Казанью, стрелой простреленный, когда князь Юрий на Казань ходил. В записях же не нашел, в каком году Афанасий пошел или в каком году вернулся из Индии и умер, а говорят, что умер, до Смоленска не дойдя. А записи он своей рукой писал, и те тетради с его записями привезли купцы в Москву Василию Мамыреву, дьяку великого князя.

За молитву святых отцов наших, господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй меня, раба своего грешного Афанасия Никитина сына.

Записал я здесь про свое грешное хождение за три моря: первое море - Дербентское, дарья Хвалисская, второе море - Индийское, дарья Гундустанская, третье море - Черное, дарья Стамбульская.

Пошел я от Спаса святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича Тверского, от владыки Геннадия Тверского и от Бориса Захарьича.

Поплыл я вниз Волгою. И пришел в монастырь калязинский к святой Троице живоначальной и святым мученикам Борису и Глебу. И у игумена Макария и святой братии получил благословение. Из Калязина плыл до Углича, и из Углича отпустили меня без препятствий. И, отплыв из Углича, приехал в Кострому и пришел к князю Александру с другой грамотой великого князя. И отпустили меня без препятствий. И в Плес приехал без препятствий.

И приехал я в Нижний Новгород к Михаилу Киселеву, наместнику, и к пошленнику Ивану Сараеву, и отпустили они меня без препятствий. А Василий Папин, однако, город уже проехал, и я в Нижнем Новгороде две недели ждал Хасан-бека, посла ширваншаха татарского. А ехал он с кречетами от великого князя Ивана, и кречетов у него было девяносто. Поплыл я с ними вниз по Волге. Казань прошли без препятствий, не видали никого, и Орду, и Услан, и Сарай, и Берекезан проплыли и вошли в Бузан. И тут встретили нас три татарина неверных да ложную весть нам передали: «Султан Касим подстерегает купцов на Бузане, а с ним три тысячи татар». Посол ширваншаха Хасан-бек дал им по кафтану-однорядке и по штуке полотна, чтобы провели нас мимо Астрахани. А они, неверные татары, по однорядке-то взяли, да в Астрахань царю весть подали. А я с товарищами свое судно покинул, перешел на посольское судно.

Плывем мы мимо Астрахани, а месяц светит, и царь нас увидел, и татары нам кричали: «Качма - не бегите!» А мы этого ничего не слыхали и бежим себе под парусом. За грехи наши послал царь за нами всех своих людей. Настигли они нас на Богуне и начали в нас стрелять. У нас застрелили человека, и мы у них двух татар застрелили. А меньшее наше судно у еза застряло, и они его тут же взяли да разграбили, а моя вся поклажа была на том судне.

Дошли мы до моря на большом судне, да стало оно на мели в устье Волги, и тут они нас настигли и велели судно тянуть вверх по реке до еза. И судно наше большое тут пограбили и четыре человека русских в плен взяли, а нас отпустили голыми головами за море, а назад, вверх по реке, не пропустили, чтобы вести не подали.

И пошли мы, заплакав, на двух судах в Дербент: в одном судне посол Хасан-бек, да тезики, да нас, русских, десять человек; а в другом судне - шесть москвичей, да шесть тверичей, да коровы, да корм наш. И поднялась на море буря, и судно меньшее разбило о берег. И тут стоит городок Тарки, и вышли люди на берег, да пришли кайтаки и всех взяли в плен.

И пришли мы в Дербент, и Василий благополучно туда пришел, а мы ограблены. И я бил челом Василию Папину и послу ширваншаха Хасан-беку, с которым мы пришли - чтоб похлопотал о людях, которых кайтаки под Тарками захватили. И Хасан-бек ездил на гору к Булат-беку просить. И Булат-бек послал скорохода к ширваншаху передать: «Господин! Судно русское разбилось под Тарками, и кайтаки, придя, людей в плен взяли, а товар их разграбили».

И ширваншах посла тотчас послал к шурину своему, князю кайтаков Халил-беку: «Судно мое разбилось под Тарками, и твои люди, придя, людей с него захватили, а товар их разграбили; и ты, меня ради, людей ко мне пришли и товар их собери, потому что те люди посланы ко мне. А что тебе от меня нужно будет, и ты ко мне присылай, и я тебе, брату своему, ни в чем перечить не стану. А те люди ко мне шли, и ты, меня ради, отпусти их ко мне без препятствий». И Халил-бек всех людей отпустил в Дербент тотчас без препятствий, а из Дербента отослали их к ширваншаху в ставку его - койтул.

«Хождение за три моря»

5 ноября 1472 года на берегу Чёрного моря, в городе Кафа - ныне Феодосия - появился загадочный странник. Прибыл он издалека, называл себя - купец Ходжа Юсуф Хоросани, но по-русски говорил чисто, да и сам - вылитый русский, только смуглый от загара. Какие товары привёз он, да и привёз ли, мы не знаем. Только точно известно: самое дорогое, что было при нём, - это листки с таинственными записями, где русские слова идут вперемежку с арабскими и какими-то криптограммами, понятными лишь ему одному…

Долгий путь предстоит ещё страннику - прежде чем попасть в родную Тверь, надо Орду пройти, Литву, Московию. Больной, измученный тяготами и лишениями, добирается он до смоленских земель. Неожиданная смерть обрывает путь загадочного странника. А таинственные листки попадают в Москву, к дьяку Василию Мамырёву, ведавшему казной Московского княжества. Много позже монахи Троице-Сергиева монастыря включили их текст в состав одной из летописей. В начале XIX века историк Н. М. Карамзин обнаружил эти записи в древлехранилище Троице-Сергиевого монастыря. Прочитал и был поражён:

«Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века… В то время, как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара…»

Благодаря Карамзину и трудам историков последующих лет «Хожение» Афанасия Никитина стало известно всему миру. Написанное живым, взволнованным, страстным языком, оно представляет собой документ во многом запутанный, странный, полный загадок. На каком языке написано «Хожение»? На русском? Но тут же, рядом с русскими словами, Афанасий Никитин пишет: «В Индее же какъпа чектуръ а учюсьдерь: секишь илирсень ики жител; акичаны ила атарсын алты жетел берь; булара достуръ. А куль коравашь учюзь чяр фуна хубъ, беш фуна хубе сиа; капъкара амьчюкь кичи хошь». Как считают историки, местами это слова восточных языков (которыми Афанасий, по-видимому, владел) - персидского, арабского, татарского, староузбекского, местами - тайнопись, которой Никитин зашифровывает свои записи. Для чего?

Никитин прекрасно разбирается в христианском и мусульманском календаре. Он следит за звёздным небом, словно опытный кормчий: «Во Индеи же бесерменьской, в великом Бедери, смотрил есми на Великую ночь на Великий же день - волосаны да кола в зорю вошъли, а лось головою стоит на восток». Волосаны и Кола - это Плеяды и Орион, а Лось - Большая Медведица. Причём, заметьте, что созвездия эти ему знакомы давно, до странствия по Индии. Он употребляет их северные, бытовавшие в Твери названия.

А с какой точностью отмечает он свой путь! «Каждый день встречалось по три города, а в другой и по четыре; от Чаула до Джунира 20 ковов (Афанасий в „кове“ считает по десять вёрст), а от Джунира до Бидара 40 ковов, а от Бидара до Кулунгира 9 ковов…»

В дорогу он взял много книг и часто потом сожалел об их утрате. «Со мной нет ничего, никакой книги, а книги мы взяли с собой из Руси, но когда меня пограбили, то захватили и их».

Так вот какой странник отправился в путь! Образованный, знающий многие восточные языки. Но, может быть, средневековый купец, особенно - волжский купец, и должен был быть таким? Он же посредник между Востоком и Западом, причём является таковым в течение нескольких сот лет, ещё задолго до владычества Орды, да и при нём - тоже! Когда-то, во времена расцвета Хазарии, по Волге ходили купцы - варяги-русы, которых видел и описал Ал-Гарнати. А после крушения Хазарии и Болгарии, со становлением на Волге Ростово-Суздальской Руси купца-варяга или варяжского руса постепенно вытеснил этакий «универсальный» тип купца, одинаково свободно чувствовавшего себя в любой языковой и религиозной среде.

Год 1466-й. «В те же лета некто именем Афонасий Никитин сын Тверитин ходил за море», - сообщает летопись. «Пошёл на Углич, а с Углича на Кострому, к князю Александру с грамотой великого князя, и отпустил меня свободно. Также свободно пропустили меня и на Плёсо в Нижний Новгород… Проехали свободно Казань, Орду, Услан, Сарай…» - пишет Никитин.

«Поехали мимо Астрахани… Царь нас увидел, а татары кричали нам: „Не бегите!“ Судно наше малое остановилось… они взяли его и тотчас разграбили; а моя вся поклажа была на малом судне. Большим же судном мы дошли до моря и встали в устье Волги… Здесь они судно наше большое отобрали, а нас отпустили ограбленными». Просили купцы помощи у каспийских князей, били челом самому ширваншаху, чтобы он пожаловал чем дойти до Руси. «И он не дал нам ничего».

Что же решают ограбленные купцы?

«Заплакав, разошлись, кто куда: у кого было что на Руси, тот пошёл на Русь; а кто был должен там, тот пошёл, куда глаза глядят; другие же остались в Шемахе, а иные пошли работать в Баку».

Вот тут бы, казалось, Афанасий должен был поразмыслить, что ему делать дальше. Но нет! Для него нет дороги назад:

«А я пошёл в Дербент, а из Дербента в Баку, а из Баку пошёл за море».

За море?! Один? Ограбленный до нитки?! Что делать за морем купцу, которому нечем торговать?!

Весной 1468 года Афанасий Никитин пришёл в Персидскую землю: «Из Рея пошёл в Кашану и тут был месяц. А из Кашана к Найину, потом к Йезду и тут жил месяц».

Красивы и богаты персидские города. Всё здесь есть - китайские шелка, индийские шали, дорогое оружие, украшенное каменьями, золото и серебро. Со всего света съезжаются сюда купцы - продавать и покупать. Но для Афанасия Никитина персидские земли, по-видимому, не представляли особого интереса. Ещё целый год странствий - и всего три строчки в листках: «А из Йезда пошёл к Сирджану, а из Сирджана к Таруму, где финиками кормят домашний скот…» Ну, что торговать нечем - это понятно, ограблен купец в начале пути. Но что тогда он делал в Персии целых два года? Может быть, бродя из города в город, искал знакомых купцов? Или он, как считают многие исследователи, принял в Персии ислам и пошёл дальше по белу свету уже не русский купец Афанасий Никитин, а Ходжа Юсуф Хоросани - купец из Хоросана? В записях Никитина нет никаких сведений о Хоросане и о том, каким образом он стал Ходжой Юсуфом - только перечисления городов, где он побывал. И лишь «в стране Индейской» начинается описательная часть: по-видимому, он у цели. «И привёз я, грешный, жеребца в Индийскую землю; дошёл же до Джунира благодаря Бога здоровым, - стоило мне это сто рублей».

Откуда взялся у ограбленного до нитки Афанасия жеребец, стоивший на Востоке бешеные деньги, и сто рублей? Откуда деньги на переезды, жильё, пищу, покупки? Ведь не нищим ходит по Индии Никитин! Только на жеребца «извёл 68 футунов, кормил его год», пока не продал в Бидаре. Футун - золотая монета, а 68 футунов - целое состояние. Может быть, «одарили» тверского купца хоросанские купцы-мусульмане? Во всяком случае, «чудо господне», которое случилось с ним в Индии, в городе Джунире, произошло тоже благодаря заступничеству мусульман:

«Хан взял у меня жеребца. Когда же он узнал, что я не басурманин, а русский, то сказал: „И жеребца отдам, и тысячу золотых дам, только прими нашу веру…“»

Нет, похоже, в Персии Никитин всё-таки не принимал ислам, хотя внутренне готов был к этому: «Кто по многим землям много плавает, тот во многие грехи впадает и лишает себя веры христианской…» Однако из текста «Хожения», несомненно, следует, что по крайней мере к концу путешествия Никитин уже придерживался какой-то совершенно непонятной веры, хотя родился и жил в Твери, то бишь в православной Руси. Имеется в виду молитва, которой оканчивается его книга. По-русски в ней звучит только первая фраза: «Милостию божию придох ж три моря…», дальше идут написанные кириллицей аяты (стихи) из разных сур Корана, а перед ними - такой арабский текст: «Нет бога кроме Аллаха, Милостивого и Милосердного, а Иисус - Дух Аллахов…» Он тоже, как и суры, записан кириллицей. Ясно, что это молитва, более того - символ веры. Но чей? Мусульманина? Христианина? Непонятно! Впрочем, Никитин честно предупреждает своих читателей: «Братья русские, если кто хочет пойти в Индейскую землю - оставь веру свою на Руси, и прославляй Махмета (пророка Мухаммеда. - Примеч. авт. )… А правую веру Бог ведает, правая вера - единого Бога знать, имя его призывать на всяком месте». Какая необычная для Средних веков широта взгляда!

С какой же целью всё-таки ходил в Индию Афанасий Никитин?

Русь знала об Индии и до путешествия Никитина. Читали тогда и «Александрию», рассказывающую о походе Александра Македонского на Восток, переписывались и пересказывались «Сказания об Индейском царстве». Ценилась на Руси и «Христианская топография» византийского путешественника VI века Космы Индикоплова. Индия слыла страной несметных сокровищ, охраняемых сказочными существами. «Есть тут люди псоглавые, у всякого шесть рук и шесть ног…» «Единорожец, копая землю, гром производит…» «В Океан-море чудовища людей подстерегают, нападают на корабли». И в эту таинственную, полусказочную страну отправился от берегов Персии на таве - небольшом торговом судне - хоросанский торговец Ходжа Юсуф, он же тверской купец Афанасий Никитин… Все без исключения исследователи «Хожения за три моря» отмечают «поразительную точность собираемых сведений, отличную от всех трудов европейских путешественников». Вот Индия, увиденная его глазами, глазами жителя Твери XV столетия:

«Люди ходят нагие, не покрывая ни головы, ни груди, волосы заплетают в одну косу. Князь их носит покрывало на голове и на бёдрах; бояре ходят с фатой на плече, а другой на бёдрах; слуги княжеские с фатой на бёдрах, со щитом и мечом в руках, а иные с копьями, с ножами или с луками и стрелами. Жёнки не покрывают волос, ходят с голыми грудями, все голы, босы и черны…

…У них пашут и сеют пшеницу, рис, горох и всё съестное. Вино же у них приготовляют в больших орехах кокосовой пальмы. Коней кормят горохом. В Индейской земле кони не родятся; здесь родятся волы и буйволы. На них ездят и товар иногда возят - всё делают…»

Но вот и странная запись:

«Меня обманули псы-бусурмане: они говорили про множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей земли».

Какой товар для своей земли он ищет? Что нужно ему в богатой Индии? Есть здесь и ткани, есть и перец и краска. Вот Ормуз - великая торговая гавань. Люди со всего света бывают здесь. Всё, что на свете родится, в Ормузе есть. Вот «Камбай - пристань всему Индейскому океану», и товар в нём любой - и грубая шерстяная ткань, и краска индиго, и лакх, и сердолик, и гвоздика. «А в Каликуте - пройти его не дай Бог никакому судну! А родится в нём перец, имбирь, цвет мускат, цинамон, корица, гвоздика, пряное коренье. И всё в нём дёшево…»

Всё дёшево, всё редкость - это ли не клад для купца?! А он твердит - обманули псы-басурмане… Ему нужен «особый товар». Только с ним может вернуться Афанасий в Тверь. Или - другой вариант - не привозить этот товар, а всё выведать про него, узнать пути к нему, способы доставки… Но нет нигде нужного «товара», и Афанасий в отчаянии решает возвращаться назад: «В пятый же день Пасхи надумал я идти на Русь».

Весной 1471 года, после пяти лет «хожения» и, очевидно, не найдя желаемого, отправляется Афанасий Никитин в обратный путь. Но возвращается он не знакомым уже путём, а вслед за войском Делийского султаната идёт в соседнее княжество Виджаянагар, которое ведёт войну против мусульман.

Царям Виджаянагара принадлежала большая часть полуострова Индостан, от Малабарского до Коромандельского берега. Здесь, в самом сердце Индии, неподалёку от Виджаянагара, в недоступных горах находились алмазные копи Голконды…

Вот она, эта запись в листках Афанасия: «И пошёл я в Коилконду, где базар весьма большой».

Голконда - неприступная крепость, окружённая 11-километровой стеной, была построена ещё в начале XII века, когда здесь правила воинственная династия Какатиа. Спустя два века, после длительных войн, к власти пришла исламская династия Бахманидов. Тогда и появились в крепости мечети, минареты. Во времена странствия Афанасия Никитина она была уже столицей могучего княжества. Земли её простирались от гор до океана, легенды об её сокровищах разносились по всему свету.

«Нельзя описать царства сего и всех его чудес, - говорилось в „Сказании об Индийском царстве“. - Во дворце много золотых и серебряных палат, украшенных, как небо звёздами, драгоценными каменьями и жемчугом. И на каждом столпе - по драгоценному камню-карбункулу, господину всем камням, светящемуся в ночи. А родятся те камни в головах змей, слонов и гор…»

Все знаменитые алмазы Индии - «Кох-и-Нур», «Шах Акбар», «Тадж-э-Мах» - добыты в копях Голконды. Алмазоносные районы располагались к востоку от плато Декан и на юге, близ реки Кистны. Сама же крепость Голконда была рынком, где продавались алмазы.

«Да около родятся драгоценные камни, рубины, кристаллы, агаты, смола, хрусталь, наждак… В Пегу же пристань немалая, и живут в нём все индийские дервиши. А родятся в нём драгоценные камни, рубин, яхонт. Продают эти камни дервиши… Мачин и Чин от Бидара четыре месяца идти морем. А делают там жемчуг высшего качества, и всё дёшево… В Райчуре же родится алмаз… Почку алмаза продают по пять рублей, а очень хорошего - по десять рублей; почка же нового алмаза только пять кеней (мелкая монета), черноватого цвета - от четырёх до шести кеней, а белый алмаз - одна деньга. Родится алмаз в каменной горе; и продают ту каменную гору, если алмаз новой копи, то по две тысячи золотых фунтов, если же алмаз старой копи, то продают по десять тысяч золотых фунтов за локоть».

Алмазы! Может быть, именно это интересовало Афанасия Никитина в Индии?

«Некоторые возят товар морем, иные же не платят за него пошлин. Но нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлина большая, да и разбойников на море много…» Может быть, поэтому так точно отмечает все сухопутные расстояния от города до города, измеряет все дороги Афанасий Никитин, чтобы, пользуясь поддержкой хоросанских купцов, везти драгоценный товар сушей, через Персию?

Вёз ли Афанасий в Тверь камни или не вёз, но он, похоже, всё выведал о них. Дальнейшие записи Никитина кратки: «В пятый же Великий день надумал я пойти на Русь». От Голконды он пошёл к Гульбарге, потом к Сури, и так до самого моря, к Дабулу, пристани океана Индийского. Он прекрасно знает все дороги, которые ведут на Русь. Но он теперь и знает, что творится на этих дорогах: «На Хорасан пути нет, и на Чагатай пути нет, и на Бахрейн пути нет, и на Йезд пути нет. Везде происходит мятеж. Князей везде прогнали». Остаётся один путь: самый тяжёлый, самый опасный - через Индийское море. На каждом шагу странника ожидают опасности. Жестокий шторм относит его к побережью Африки. Весной 1472 года, после шести лет странствий, Афанасий приходит в порт Ормуз, а к осени, к октябрю, без особых приключений добирается до Трапезунда на южном побережье Чёрного моря.

«Долго ветер встречал нас злой и долго не давал нам по морю идти… Божией милостью пришёл я в Кафу». Все моря далёкие, все страны неведомые остались позади.

Всё, что мы знаем о дальнейшей судьбе странника, взято из скупых строк единственного источника - Софийской летописи:

«Сказывают, что-де - и Смоленска не дошед умер. А писание то своею рукою написал, иже его руки тетради и привезли гости Мамырёву Василью к дьяку великого князя в Москву», - записано в 1475 году.

Каким путём возвращался в родную Тверь Афанасий Никитин? Почему перестал вести записи? Вёз ли он «товар»? Умер ли он своею смертью? Многое могли бы поведать «гости», принёсшие в Посольский приказ тетради странника, но о них летописи молчат. А тут ещё выяснилось, что даты «хожения» Афанасия Никитина по неведомым землям отмечались им по мусульманским праздникам. И все даты были неправильны, а нужно было считать пути по лунному календарю!

Своей точной и разносторонней наблюдательностью записки Афанасия Никитина выделяются среди других европейских географических сочинений XV–XVI веков. Выдающийся востоковед И. П. Минаев, рассматривая труд Никитина, находит в нём «не один драгоценный факт, важный для понимания староиндийской жизни и просмотренный его современниками, заходившими в Индию». А сколько ещё загадок таит текст знаменитого «Хожения»…

Из книги 100 великих загадок природы автора

ХОЖДЕНИЕ ПО ВОДЕ Очень немногие существа способны на такое биомеханическое чудо: ходить по воде.Насекомое, известное как водомерка, скользит по поверхности прудов и рек, а ящерица-василиск в Центральной Америке может вставать в воде на задние лапки и так пробегать

Из книги Большая Советская Энциклопедия (ХО) автора БСЭ

Из книги Тайны древних цивилизаций автора Торп Ник

Из книги Новейшая книга фактов. Том 1 [Астрономия и астрофизика. География и другие науки о Земле. Биология и медицина] автора

Из книги Основы дрессировки служебных собак автора Синельщиков С

Из книги Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений автора Серов Вадим Васильевич

Из книги Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века автора Новиков В И

Из книги 3333 каверзных вопроса и ответа автора Кондрашов Анатолий Павлович

Хождение в народ Движение среди русской студенческой молодежи в 70-е гг. XIX в.В те годы в молодежной среде значительно вырос интерес к высшему образованию, особенно к естественным наукам. Но осенью 1861 г. правительство повысило плату за обучение, запретило студенческие

Из книги Я познаю мир. Авиация и воздухоплавание автора Зигуненко Станислав Николаевич

Хождение по мукам Выражение, известное еще в Древней Руси XII в. по широко известному сказанию «Хождение Богородицы по мукам», которое представляет собою перевод с греческого оригинала.В советское время выражение обрело вторую жизнь после выхода в свет трилогии А. Н.

Из книги Новейшая книга фактов. Том 1. Астрономия и астрофизика. География и другие науки о Земле. Биология и медицина автора Кондрашов Анатолий Павлович

Хождение по мукам Трилогия(Кн. 1-я - 1922; кн. 2-я - 1927–1928; кн. 3-я - 1940–1941)Книга первая. СЕСТРЫНачало 1914 г. Петербург, «замученный бессонными ночами, оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и бессильно-чувственными звуками танго - предсмертного

Из книги 100 великих тайн Востока [с иллюстрациями] автора Непомнящий Николай Николаевич

За какие «три моря» совершил свое «хождение» тверской купец Афанасий Никитин? В 1466–1472 годах тверской купец Афанасий Никитин совершил путешествие в Персию и Индию, которое отразил в своем произведении «Хождение за три моря». В этой первой в средневековой Европе книге,

Из книги Кто есть кто в мире открытий и изобретений автора Ситников Виталий Павлович

Хождение на звук Однако не думайте, что, получив в свое распоряжение более-менее надежные реактивные двигатели, конструкторы раз и навсегда решили все свои проблемы. С разработкой каждого нового двигателя его создателям приходится как бы вкратце проходить всю историю

Из книги Кто есть кто в истории России автора Ситников Виталий Павлович

Из книги автора

Из книги автора

Кто первым совершил «Хождение за три моря»? В 1466 году посольство персидского шаха Ширвана возвращалось из Москвы в Баку. С ним отправилась небольшая группа московских купцов, в которую входил и Афанасий Никитин. Он был родом из Твери, которая тогда была большим торговым

Из книги автора

Кто первым совершил «хождение за три моря»? В 1466 году посольство персидского шаха Ширвана возвращалось из Москвы в Баку. С ним отправилась небольшая группа московских купцов, в которую вошел и Афанасий Никитин. Он был родом из Твери, которая тогда была большим торговым